Он поднял глаза вверх. Небо уже стало небом — не черной пустотой с яркими искрами звезд, а настоящим небом, розово-фиолетовым, высоким и безоблачным. Солнце казалось здесь иным, чем на поверхности сферы, — чуть больше и не таким ослепительно ярким, скорее оранжевого, чем алого оттенка. Оно сияло у Скифа за спиной, и, оглянувшись, он удивился, что оранжевый диск заметно опускается; потом сообразил, что аппарат летит к ночной стороне планеты.

Песчаные дюны внизу расступились, открыв нечто темное, прямое как стрела; потом возникли черные пятна, бесформенные, с рваными краями, одни большие, другие — поменьше, третьи — совсем крошечные. Пятна увеличивались в размерах, сливались друг с другом и внезапно обрели форму и объем; теперь это были не просто кляксы темноты, а торчавшие вверх или рассыпавшиеся пологими холмами остатки каких-то сооружений. Кое-где Скиф различил блеск металла, увидел четкие линии дорог и занесенные песком столбы, тоже, очевидно, отмечавшие дорогу, — они тянулись по прямой, исчезая среди барханов.

Пал Нилыч возбужденно засопел, вытащил из мешка бинокль и уставился вниз.

— Что там, дорогой? — Звездный странник, перевернувшись в своем коконе на живот, потянулся к Сарагосе. — Город? Дай взглянуть, генацвале!

Но шеф бинокля не отдал и, как показалось Скифу, даже не услышал просьбы Джамаля. Он глядел вниз, а брови его, похожие на двух мохнатых гусениц, ползли вверх; и ладно бы только брови! Щеки Пал Нилыча вдруг начали багроветь, лоб пошел складками, а нижняя губа отвисла, будто бы в изумлении. «Что он там углядел? — мелькнуло у Скифа в голове. — Флаг Объединенных Наций? Или живого мамонта?» Темные пятна исчезли в красных песках, и Сарагоса опустил бинокль.

— Две тысячи сто тридцать метров, — пробормотал он, постучав ногтем по нашлепке дальномера. — Не город, руины… развалины, хмм…

Глаза у него были застывшие и какие-то растерянные, что поразило Скифа намного больше, чем все города, которые могли обнаружиться на Сархате. Найти развалины города на древней планете — дело вполне естественное, а вот растерянность шефа относилась уже к явлениям запредельного порядка. Впрочем, Сарагоса быстро пришел в себя; кровь отлила от тугих мясистых щек, брови опустились на привычное место, нижняя губа захлопнулась, а взгляд посуровел.

Джамаль с Сийей тоже заметили эти странные перемены. Девушка вопросительно уставилась на Сар'Агоссу, а звездный странник, дернув его за рукав, поинтересовался:

— Ты что там увидел, Нилыч? Привидение? Или настоящий город?

— Грмм… — шеф внушительно прочистил горло. — Говорю тебе, не город, руины! Камни, стены, башни, шпили из металла — покривились, но блестят как новенькие… Еще — деревья, колонны, дорога и мох на дороге! Мох с цветочками! Розовыми, чтоб меня черти унесли!