Внукам, подумала Валерия и вдруг затосковала. Ни с того ни с сего, среди веселья, да еще перед необходимостью как-то отвечать на Дашины реплики.

— Двоюродным внукам, — поправила она через силу.

— Знаешь, — продолжала тем временем Даша, — эти молодые вообще не знают жизни. Мы-то еще помним время, когда можно было просто идти по улице и вдруг попасть под машину. Вполне. Или пойти сдать анализы и обнаружить рак. А эти выросли, как принцы, ни о чем не заботятся, все за них сделается и так…

— Они учатся, — сказала Лерка, безуспешно давя в себе раздражение. — Шурка сидит за учебой по восемь часов каждый день. И два часа пашет в тренажерном зале.

— Разве это учеба? Я смотрю в Иванкины тетради — не понимаю ничего. Ни задач, ни примеров, ни диктантов. Картиночки, рисуночки, стрелочки. Ни полей в тетрадке, ни оценок в дневнике.

Лерка сжала кулаки. Короткие ногти впились в ладони; Лерке хотелось сказать что-то обидное, может быть, даже ударить эту глупую самоуверенную Дашу, и прав Костя, тысячу раз прав, что сбежал от нее к какой-то девке…

«Что с тобой, Лерка, дружочек?»

Она прекрасно понимала, что Даша не сказала и не сделала ничего, способного породить в душе эту мутную бурю. Вероятно, не в Даше дело?

«Вот такой у тебя милый характерец…»

Даша вдруг поднялась, вглядываясь в мерцающую цветную полутьму:

— Вот, для родственников времени нет… Извини, Лерочка, я сейчас…

И потерялась в ночи где-то на полдороге к большому видеоэкрану, где крутили на радость гостям семейные хроники, где незнакомая девочка лет семи купала в ванне игрушечного котенка.

Лерка перевела дыхание. Ей было стыдно перед Пандемом.

«Пойдем погуляем? Туда, где потише».

Она послушно поднялась и отправилась в парк, где в темноте покачивались опустевшие карусели, поблескивали ручейки в траве и в отдалении звучал водопад.

— У меня скоро будут внуки, Пандем.

«Древний стереотип. Появление внуков как сигнал наступившей старости. Как отмашка финишного флажка; а теперь предъявите обществу жизненные успехи и личное счастье как высшее достижение…»

Лерка улыбнулась:

— Ты так трещишь… Прямо как сорока…

«Стыдно признаться?»