— Есть еще травка, — сказала баба Мела, которой было лет восемьдесят и которая на самом деле звалась Мелани Смит.

— Травка, — сказал Ким. Подумал и выругался — как когда-то в операционной; сразу сделалось легче. И сразу стало ясно, что произойдет в ближайшие полчаса.

— Двух здоровых мужиков. Спирта. Бинтов. Гипс готовьте. И заберите всех баб отсюда. Вообще все лишние — выйдите…

Быстов стоял в углу. Киму не было времени анализировать, как именно хозяин на него смотрит и что у него на уме.

* * *

Часа через два пацан уснул наконец — с нормальным пульсом, с наконец-то порозовевшим — от алкоголя — лицом.

По дороге от дома к ратуше встречные — а их было много, видимо, новость распространилась — косились на Кима с удивлением и опаской.

Быстов снова привел гостя в свой кабинет. Со зверским выражением лица вытащил из шкафчика большую бутылку с длинными стеблями зверобоя в прозрачной жидкости цвета некрепкого чая:

— Ну…

Выпили молча.

— Он тебе сын? — спросил Ким.

— Ага.

— Сколько ему?

— Пятнадцать.

— Молодец…

— Знаю, — сказал Быстов, и в одном слове послышалась такая похвальба и гордость, которую редкий хвастун втиснет даже в длинную тираду.

Выпили по второй. Закусили какими-то сухариками вперемешку с вялыми, неаккуратными с виду, но очень вкусными огурцами.

— Почему? — спросил наконец Ким.

Быстов, не дожидаясь Кима, выпил третью. Поморщился:

— Поймешь?