Артём успел догнать Катрин — скольжение той было неровным и относительно медленным — и поймать её за руку, вынудить остановиться — до Тибра, до края набережной, оставалось не более десятка шагов. Ему пришлось прижать Катрин к мостовой — та кричала и вырывалась, но силы явно были неравными. По счастью, прохожие рядом помогли — Катрин старалась не столько освободиться, сколько нанести урон самой себе.

Когда её увёз дилижанс «Скорой», к Артёму подбежала Лилия.

— Я останусь с ней, — сказала она. — Так нужно. Идите в штаб без меня.

— С ней то же, что и с вами?

— Да. Она уже не может скользить. Я побуду рядом с ней.

Артём кивнул, и обнял её.

— Благодарю, что крепко держали меня за руку, — шепнула Лилия. — Простите, что снова обманула вас. Там, над океаном, несколько раз очень хотелось отпустить вашу руку — чтобы покончить со всем этим сразу. Я постараюсь говорить теперь правду. Только правду.

Дни 65–68 Обман зрения

Дни 65–68

Обман зрения

Марины дома не было; Артём поднялся в их с Мариной апартаменты — постучался к ней в студию, вошёл. Никого. Картина, прикрытая тонким покрывалом — как и Миранда, Марина не любит, чтобы глазели на неоконченное.

Как она всё успевает? Впору было вновь поразиться: и дома все схвачено, о каждой мелочи хозяйка помнит; и в свет выходить время находится — хотя, конечно, вскоре доктор запретит ей подолгу находиться в публичных местах. Уже на вторую неделю пребывания Марины на посту хозяйки всего дома порядок в нём приблизился к идеальному: всё, что требовало ремонта, отремонтировано; все запасы проверены, недостающее добавлено; с каждым домочадцем она поговорила и выяснила, что кому нужно, что кому мешает и всё такое. При этом очень много читает, находит время работать над новыми ожерельями и пишет картины. Как??

Стопка непрочитанного выросла до восьми книг; на столе — записка от Марины: «В библиотеке попросили больше книг не забирать — я веду список, если у вас найдётся время всё это прочесть». Умница. Тут отчётливо было не до книг.

* * *

Когда Катрин открыла глаза, Лилия сидела рядом. Заметив, что Катрин очнулась, Лилия взяла её за руку.

— Ничего не болит? — спросила Лилия, помогая Катрин усесться, протянула ей стакан воды.

— Ничего, — Катрин выпила воды, прикрыв глаза. Вновь улеглась, и спросила, отвернувшись: —Зачем?

— Со мной было то же самое, — Лилия поставила стакан. Катрин повернула голову, встретившись с Лилией взглядом. — Два с половиной дня я была дросселем, и была счастлива. А потом всё прекратилось. Мой брат четыре раза не позволял мне броситься в реку, или со скалы. Я знаю, что ты чувствуешь. Кажется, что всё кончено, что никогда уже не будешь счастлива.