Всадник пояснил, что намерение отнестись к Артёму по доброму появилось, когда Артём помог в бою — вдвоём шансов выжить больше. Сэр Джеймс Батаник не перестал звать нового знакомого словом «охол». Возможно, у слова есть и другое значение, не такое обидное?

Талан, похоже, дневной переход — пешком. Или что-то похожее. Танк сэра Батаника ехал не спеша и, Артём понял это не сразу, уже не казался роботом, искусно собранным из лошадиных костей. Вполне себе конь — разве что шкура выглядит необычно, блестит, словно маслом смазанная. И уже не косится на человека с таким видом, что сейчас съест.

— Каземат через два поворота, — сообщил вдруг сэр Батаник, который молчал всю дорогу. И указал направление. О каких поворотах речь? Дорога немного опускается, и до самого горизонта пряма, как струна. — Прибавим шагу, охол.

Прибавили. Артём и не заметил, как начал напевать ту самую песню пиратов, которую услышал от марширующего войска. «Ходы кривые роет / Подземный умный крот. / Нормальные герои / Всегда идут в обход…»

Он заметил краем глаза явственное изумление, проступившее на лице сэра Джеймса. А потом что-то произошло — то ли дорога побежала сама под ногами, то ли ноги стали идти быстрее — в общем, повороты один за одним вынырнули и пропали, и сэр Джеймс махнул рукой — стой!

— Не знал, что ты дроссель, охол.

— Я кто? — Артём подумал, что ослышался.

— Дроссель. Ты только что пел наш походный стимул. Ладно пел, немногие так умеют. Смотри, как резво мы пошли! Так откуда ты в этой глуши?

На лице его было больше удивления, нежели подозрения, но и подозрение имелось.

— Я и в самом деле не знаю, сэр Джеймс, — честно ответил Артём. — Помню, слышал чей-то крик. Пошёл спасать, показалось, что… — слово подбирал быстро, чтобы звучало максимально вежливо. — Что дама в беде. Потом ничего не помню, на поляне очнулся.

— Тпру! — сэр Джеймс остановил своего танка, и спешился. — Вот каземат. Здесь мы остановимся до утра.

* * *

— Вам помочь? — спросил Артём и повторно увидел выражение изумления на лице всадника.

Сэр Джеймс коротко помотал головой — нет, не нужно — и указал кивком направление. Каземат снаружи выглядел, признаться по совести, ветхим, едва живым домом — окна выбиты, кругом следы запустения. Лачуга, обнесённая таким же чахлым, полусгнившим забором.

Едва только Артём шагнул внутрь огороженного пространства, как всё преобразилось. Забор стал металлическим, высоким, а по верху его оказались расставлены короткие металлические штыри. И над ними плыло голубое свечение.

Дом также преобразился — теперь это и в самом деле походило на каземат — металл, бетон, или что-то, напоминающее металл и бетон. И никакого запустения. Правда, и людей не видно.