Каждый прыжок Рудого отзывался болью в моей голове, толкая за грань безумия. Мир стал ирреальным, и казалось, что это просто кошмарный сон, но за этим кошмаром скрывалась еще более жуткая реальность. Сагар мог погибнуть в каждую секунду, но это была просто смерть, а мне грозило безумие. Самый страшный в этом мире зверь вдруг показался таким хрупким и беззащитным, что захотелось вернуть его назад. Или это проявлял малодушие раздираемый болью мозг?

Я не видел и не ощущал, но, опираясь на эмоции Рудого, очень живо представлял себе, как на нем виснут гроздья «озверевших», постоянно образовывая кучу-малу, но сагар все равно продирался наружу, словно крот. И разрывал он не тонкие корешки и грунт, а жилы и плоть, ломая кости и сдирая кожу врагов.

Казалось, что прошла вечность — боль из палача и садиста превратилась в привычного соседа, и лишь краем сознания я понимал, что до цели еще очень далеко.

Увы, меня обманули или это я сам себя обманул? Неведомый божок оказался не только сильнее, но и хитрее меня. Подпустив сагара поближе, он резко оборвал нашу связь и перехватил управление. Мне словно вонзили шило в мозг. А еще секунду назад казалось, что большей боли быть не может…

— А-а-а!.. — прохрипел я, дергаясь в поддерживающих меня руках.

Магическая волна целителя помогла мне не больше, чем жвачка — от похмелья. Дыхание посвежело — а толку-то?

Здесь поможет только одно средство — злость, но ее не вызвать по желанию, как я делал это с они…

А почему, собственно, нет?

Словно отдельно от воспаленного мозга и бьющегося в агонии тела, мое сознание представило ментальный шар ярла Владислава Воронова. Представило уже ощетинившимся боевой яростью. Вселенная вокруг полыхнула алым. Стало легче. Я легко дотянулся до сагара, прижатого к земле чужой волей. «Озверевшие» уже рвали сегменты его панциря, желая отделить их от тела. Его боль стала моей, но это даже хорошо.

Вместе с перехватом контроля пришло понимание, что расстояние до моего питомца слишком велико, даже для укротителя с магическим обручем на голове, и все, что я могу, так это спасти жизнь сагара. План воеводы и хороха накрылся медным тазом.

«Возвращайся, малыш, мы проиграли».

На этот приказ были потрачены последние силы, и за возвращением сагара я лишь наблюдал, но обратная дорога, как известно, всегда легче.

Ощутив, что Рудый перемахнул через стену, я направил его дальше в крепостные подвалы и открыл глаза. Надо мной склонилось бородатое лицо Эйда.

— Щепка, что происходит? — напряженно спросил херсир.

— Я проиграл.

— Но они отошли!