На фоне общей трагедии появилась в эти дни и хорошая новость: в Москве, наконец, выпустили Тверинцева. Дело против него было закрыто в связи с отсутствием достаточных доказательств вины и невозможностью их получения в изменившейся обстановке. Покинув следственный изолятор, главный теоретик антропоцентристов решил не возобновлять работу на своей философской кафедре. Не хотел он возвращаться и в свою московскую квартиру — слишком уж она напоминала ему о случившейся в его семье трагедии. Вместо этого, он первым же поездом выехал на Урал, чтобы присоединиться к своим единомышленникам в Кедринске.

Николай Игнатьевич привез из столицы свежие вести от Олесина. До преследовавших кесаревских детей спецслужб начало доходить, в какую пренеприятную ситуацию они сами себя загнали. Прославленный уже на весь мир юный пророк Стив благополучно жил в США под крылом у ФБР, и никто не мог поручиться, что в оплату за покровительство он не выдает им в том числе и российские секреты, которые для него никакими секретами не являлись. Функционировать в подобной ситуации российским властям было очень некомфортно, но еще хуже было осознавать, что они своими же руками настроили против себя всех, кто хоть как-то мог нейтрализовать Стива. В Москву уже долетели слухи, что недавно изгнанный из нее Петр Каменцев отметился в Европе и в США, умудрившись проникнуть в дом к самому Стиву, несмотря на всю его охрану. По самым последним сведениям, Петра видели на Украине, а это означало, что если он вдруг пожелает вернуться (еще неизвестно, с какой целью!), то никто не сможет ему помешать пересечь российскую границу. Подобная перспектива повергала в дрожь самых храбрых рыцарей плаща и кинжала, и к Олесину уже начали подкатываться с просьбами, не поможет ли он установить контакт с тем мальчиком, который однажды уже избавил столицу от этого жуткого монстра. Олесин в ответ требовал наладить взаимоотношения не с одним конкретным мальчиком, а со всей Антропоцентристской церковью, и гарантировать безопасность всем ее юным питомцам. Руководство органов пока не давало конкретного ответа, но явно уже склонялось к тому, чтобы пойти на компромисс. Все это, конечно, дало бы повод для радости, но не сейчас, когда так свежи были воспоминания о гибели Алеши.

Неизвестно, сколько бы еще пребывали в депрессии юные уроженцы Кесарева, но Борис, наконец, решил взять инициативу на себя. Как-то вечером он собрал в своей комнате всех приятелей и подружек и устроил военный совет.

- Как хотите, — сказал он, — а без этого их епископа в алешкином деле не обошлось! Ну, не верю я, что этот сбежавший поп один мог Алешу распять, да еще по собственной инициативе! Мне отец говорил, что этот епископ Марк всем у них в городе заправляет. И он же той церемонией руководил, ну, когда у них Алешку на глазах у всех бичевали!