– Что есть диета?

Точно, больной.

– Это когда нельзя есть то, что есть нельзя. Но очень хочется.

– Мне не хочется. – Похоже, он получше себя чувствовал. Говорил вот отлично. – Не уговаривайте. Я все равно буду отказывать.

И говорил-то безо всякого акцента, а предложения строил не очень по-русски. Может, тоже эстонец, мельком подумала Зойка, как тот Свен? Или литовец?.. И устыдилась: какая разница? Да хоть папуас. Другое дело, что какой-то он… какой?.. непонятный, вот какой, больной – не больной, псих – не псих, ест – не ест, жидкость ему подавай, что-то не то. А вдруг он шпион? Или круче: инопланетянин?..

Что на уме – то на языке:

– Свен, а вы не шпион? Или вы с летающей тарелки, инопланетянин, extra-terrestrial?

Ну конечно же, она не всерьез, конечно же, она схохмила, little конечно же joke, sir, не более того – надо ж как-то расшевелить истукана, сидит сиднем, глазами ее сверлит-колет-буравит, страшно аж жуть. Пусть улыбнется, ведь умеет же он улыбаться. Наверно… А Свен не улыбнулся. Скорей испугался. Зойка уловила его испуг то ли пресловутым шестым, то ли сто шестым чувством и тоже испугалась, чего – сама не ведая.

– Я ж пошутила, – на всякий случай объяснила она, отмазалась, есть такой милый термин.

Но Свен на отмазку не клюнул, а вовсе даже ответил:

– Вы угадали.

– Что угадала? – Испуг легко пролетел, а его незаконное место тотчас заняла стерва злость: на Свена, идиотствующего почем зря, на себя – дуру бабу, приволокшую этого клоуна-соблазнителя в квартиру, на работу свою бешеную, заставляющую порядочную женщину черт-те когда поздно возвращаться домой. – Что, блин, угадала? Что шпион? Так это ж голому ежу ясно! – Опять Художественный театр попер, помноженный на упомянутую злость. – И не отпирайся! Я сейчас на Лубянку позвоню, за тобой приедут, колись с ходу. Запишут как явку с повинной, на суде учтут… – несла что ни попадя, сама себя накачивала по системе К. С. Станиславского, потому что решила: Свена этого мороженого надо гнать в три шеи, нет – в четыре, в десять шей, пока он не полез к ней с глупостями приставать или не слямзил из дому чего-нибудь высокоценного. Но выгнать так просто – этого Зойка не умела, поэтому и заводилась, как каратист перед схваткой – ууоохха! Или что-то вроде.

Свен, несколько ошарашенный неожиданной атакой, на секунду выполз из своего коллапса и мирно, вполне по-русски спросил:

– Вы чего?

– А ничего, блин! – разорялась Зойка, не покидая, однако, глубокого кресла, диванного родственника, куда забралась с ногами и откуда, в случае сексуальных посягательств, ногами же могла отбиться. – Я-то ничего, блин, а вот ты чего? Вот чего, швед, полежал, посидел, пора и честь знать. Вали отсюда по холодку. Мне завтра на службу к девяти…