– Нет, – отказался Клим. Раф убрал бутылку в небольшой бар вместе с рюмками. – Я пошел к себе. Если что, зови нас, не стесняйся, – он улыбнулся, пожал руку брату и исчез вместе с вихрем.

Раф вновь остался один. Он пошел в купальню, Вода остыла. Он направил на нее ладони, как учила когда-то мама, нагрел и быстро сполоснулся.

Завтра у него сложный день – мама собрала всех друзей и родных на его двадцатипятилетие…

Глава 2. Какой праздник без маленькой …?

К обеду собирались не только родные, но и те, кого Рафаэль никогда не видел, и знать не знал! Серафима ввела в моду простые, но элегантные платья без кринолинов, корсетов. Как на земле. Женщины в любой раз могли надеть брюки и на них не показывали пальцами. Исчезли килограммы благородных камней на ушах и шеях женщин. Их заменили скромные украшения, но довольно изящные. Не было павлиньих вееров. Княгиня перестроила замок, как и хотела.

Фабиус, много лет работавший, сначала в доме в Ангверре, а теперь в Западном замке, старался, и старания его не могли быть не оценены. Длинный стол в большой столовой, которая редко принимала гостей, утопала в цветах и в шикарных блюдах. Юнка бегала в светло-зеленом брючном костюме. Она взяла его с собой и переоделась у себя в покоях.

В каждом из четырех домов и замков у неразлучной четверки были свои комнаты или покои. Мужья подарили своим земным женам, соединив свою кровь, бессмертие. Китти и Лили, которым на земле было бы сорок семь, выглядели ровесниками своих детей. Волосы Китти отросли до талии и кудрявыми локонами падали на спину и плечи, а васильковые глаза с любовью смотрели то на мужа, то на Юну.

Дочь была совсем не похожа на тихую мать. Разве только волосами и глазами. Характер она взяла у отца. Он был таким же неугомонным в молодости. Родители с нежными улыбками смотрели на взрослых детей и узнавали в них себя…Когда-то давно…В молодости…

Клим искал Рафа, а нашел первой Юну.

– Где именинник?

– Наверное, у себя еще,– нахмурилась девушка. – Надо высечь племянника за то, что заставляет ждать! Я специально ничего не ела, мой желудок поет романсы, а он бессовестно не спускается!