— Почему?!..

— Потому что…

И в этот момент дверь слетела с петель.

Кондор вскочил.

— Оборотень! – вскрикнула я, отчего Эндра проснулась и резко села на кровати. Глаза ее распахнулись в пол-лица, и девчонка подалась назад, побледнев как полотно.

Оборотень быстро и с демонстративной непринужденностью принял человеческий вид.

— Потому что Странникам можно есть то, что растет в тумане, дышать туманом и пить воду из лесных ключей. – Голос у оборотня оказался хриплый и насмешливый, а вид – еще отвратительнее. Он был довольно высокий и крепко сложенный, очень смуглая, испещренная кое-где шрамами кожа обтягивала тугие сильные мышцы – это было видно из-под лохмотьев, лишь отдаленно напоминающих серую звериную шкуру, которой они, по всей вероятности, в незапамятные времена были. Карие глаза насмешливо прищурились, презрительно оглядывая аудиторию сквозь спутанные сальные волосы, черными прядями падавшие на половину лица, но оборотень даже не думал их поправлять. Он стоял в дверном проеме, облокотившись на косяк.

— …Не то, что вы – жалкая дичь. Странников мы не трогаем. Они даже с нами торгуют. О, полковничек! Приветствую. Как твои раны? Мои зажили. А ты до сих пор валяешься. Плачевно. Ту пулю, которую ты в меня всадил, я оставил на память. – Он осклабился, демонстрируя желтые зубы, и оттянул шнурок на грязной шее, на котором тускло поблескивала серебряная пуля крупного калибра.

Густой звериный запах заволок помещение, и дышать сделалось тяжело. Если оборотень и считается зверем, то этот зверь – довольно немытый и с крайне паскудным оскалом, надо сказать. Лицо его, наверное, было когда-то красивым, но сейчас в нем не осталось ничего человеческого. Это было лицо хищной твари. И больше всего ему подходило определение «рожа». Он был совсем непохож на нашу рыжую. Та, несмотря ни на что, все же оставалась человеком.

Тонкие губы оборотня снова растянулись в ухмылке. Пустые холодные глаза с вертикальными зрачками остановились на упрямо стиснувшей зубы Эндре.

— Ну что, лисичка, настал час расплаты. Теперь ты ведь от меня не побегаешь. Шикарное тут угощение, не находишь? Правда, анальгетики делают их кровь горьковатой, но это даже лучше. Необычно.

— Не трогайте их, – выдохнула Эндра, зачем-то вцепившаяся в свой воротник. – Пожалуйста.

Оборотень фыркнул.

— Я тебя сначала убью, – пообещал он. – Ты этого не увидишь.

— Не надо!

— Надо, лисичка. Надо. – Неожиданно ухмылка исчезла, обратившись в хищный оскал. Непринужденную позу сменила боевая стойка. Голос растерял напускную мягкость, переходя в грозное рычание. – Тебе придется ответить, шавка, за мое унижение!