Вошли. Комендантша включила свет. Под потолком зажглась засиженная мухами сорокасвечовая лампочка. На деревянных стеллажах стопки простыней, наволочек, пододеяльников. У другой стены байковые одеяла, подушки, несколько матрацев. Василий толкнул локтем Федора, показал на окно. Опа-на! Через щель в раме проводок тянется. Если не акцентировать внимания, не заметишь.

Федор повернулся к комендантше.

– Кто кастелянша, где живет?

– Вера Бирюкова, живет здесь же, в восьмой комнате.

– У нее ключи от комнаты есть?

– А как же!

– Ведите к ней.

В комнате четыре девушки, тесно. Кровати впритык, шифоньер, небольшой стол и единственный стул. Девушки уже в постелях, собирались спать, время позднее.

– Кто Бирюкова?

– Я, – приподнялась одна.

– Одевайтесь, выходите.

– Отвернитесь хотя бы.

Федор отвернулся. На спинке кровати висело платье, кофта, он их ощупал. Комендантша ухмыльнулась. Не мужское дело женскую одежду мять. Не НКВД, а извращенцы какие-то. Женщина уже строила планы завтра громогласно оповестить всех о методах работы НКВД, позлорадствовать. Как же, врага народа в безобидной кастелянше разоблачили.

– Я готова, – сказала Вера. Голос ее дрожал, выдавал волнение.

Как только все трое зашли в служебное помещение, Василий схватил Веру за обе руки. Неожиданно и необъяснимо даже для Федора. Левую кисть отпустил почти сразу, а правую погладил, осмотрел, потом повернулся к Федору.

– Она.

Поднял кисть девушки.

– Смотрите, на указательном и среднем пальцах натертости, даже можно сказать сухие мозоли от ключа.

Федор сразу понял, о чем речь. Радисты при тренировках работают на передающем ключе часами, на пальцах набиваются характерные отметины. Да и во время дальнейшей работы они только усиливаются. Непосвященному человеку они незаметны, да и не говорят ни о чем. Это как у снайпера – натертость на крайней фаланге указательного пальца от спускового крючка.

Глаза у Веры сразу испуганными стали, наполнились слезами.