Буквально через пять минут появились еще четверо русских солдат. Именно так, и никак иначе. Ну, не поворачивался язык назвать этих подтянутых мужчин военнопленными. В обвисших без поясных ремней, видавших виды, потертых гимнастерках, но даже в этой ситуации они оставались солдатами русской армии.

Один из них, с погонами старшего унтера, осмотрелся по сторонам и, подав своим знак, направился к столу, за которым сидели четыре русских офицера. Полковник, два подполковника и подпоручик. Сделав три четких строевых шага, солдат замер перед ними и кинул руку к обрезу видавшей виды фуражки. Тем временем его товарищи замерли при входе, вытянувшись в струнку.

– Ваше высокоблагородие, старший унтер-офицер Охримов. Разрешите присутствовать.

– Вольно, братец. Какой полк? – поинтересовался полковник.

– Сто семьдесят девятый пехотный Усть-Двинский, ваше высокоблагородие.

– Держи, унтер, выпейте по лишней кружечке, – протянул ему банкноты эрзац-крон полковник.

– Кхм. Это… Ваше высокоблагородие, я ить не за этим. Чай в плену-то всем несладко.

– Несладко всем, братец, да только не все помнят, что даже здесь они остаются русскими солдатами. К сожалению, это все, что я могу сейчас. Отдыхайте, братцы. И спасибо за службу. – Полковник едва не прослезился.

– Рады стараться, ваше высокоблагородие. – И голос старшего унтера дрогнул.

Хм. А вот этих хозяин обслужил с доброй улыбкой и с проявлением явного уважения. Впрочем, ну как таких не уважать? Потерять себя проще простого. А ты не сломайся и сохрани лицо. Не каждому это дано. Ох, не каждому.

Пока Шестаков думал об этом, на веранду поднялись еще двое. Эти оказались сербами, практически копией предыдущей четверки. Нет, внешне они, конечно же, отличались, тут и форма, и росточком не удались, что как говорится, метр с кепкой в прыжке. Роднило и делало их схожими нечто общее. Да, в плену, но солдаты, по-иному их назвать не поворачивается язык.

Нда. Если сравнить в процентном соотношении от общего числа вооруженных сил, то сербских военнопленных намного меньше, чем у других воюющих стран. Эти воевали с таким остервенением, что просто диву даешься. Бытовало даже мнение, что не ударь им предательски в спину болгары, и сербы показали бы австриякам, почем фунт лиха.

Ерунда, конечно. Что могла сделать Сербия с населением в четыре с половиной миллиона человек Австро-Венгерской империи? Ну да, она вполне успешно оборонялась и контратаковала какое-то время. Но силы были явно неравны. А уж когда в дело вступили германцы, так и подавно.

Ну а Болгария… Обиды, вызванные балканскими войнами, осознание того, что Сербии все одно не устоять, и желание урвать себе кусок, обещанный центральными державами. Вот, собственно, и все. Нет, Шестаков не пытался оправдать болгар, он просто хотел их понять. И потом, решение ведь принимает не народ, а правительство. Вот только болгарское… Ладно, не стоит о грустном.