Видя, что его корпус попал в безвыходное положение, туменбаши велел всадникам отступить. Монголы откатились и начали приводить строй в порядок. В это мгновение Кояш-батыр с разрешения царя Габдуллы, да не ослабнет зоркость его глаз, приказал напасть на расстроенные ряды татар той части ударного ак-булюка, которая стояла на правом крыле. Пять тысяч латников, цвет булгарского воинства, обрушились на монголов, как молот кузнеца падает на разогретое железо, разбивает его и плющит, словно воск. За короткий промежуток, равный времени чтения басмалы, стало ясно, что тумен обречён. Видя это, разгневанный Субэдей заревел, словно раненый пардус, пошёл на выручку и сам возглавил атаку своей главной силы – закованной в железо тяжёлой конницы, а также трёх тысяч кыпчаков под командованием сардара Азамата. Туменбаши Джэбэ дождался, когда ударный отряд удалится на пять полётов стрелы, и следом повёл в бой остаток татарского войска – шесть тысяч всадников, рассчитывая одним мощным натиском опрокинуть булгарскую армию и переломить ход сражения.

Страшный копейный удар монголькой конницы потряс ак-булюк: передние ряды булгарских латников рухнули на землю вместе конями, будто подрезанные серпом колосья пшеницы. Остальные же приняли бой, грудью встретив бешеный напор лучших монгольских багатуров.

Это была славная битва двух равных сил; никто не хотел уступить и никто не хотел признать себя слабее врага. Сталь ударяла о сталь, высекая искры; кони хрипели и грызли шеи друг друга; длинные копья вспарывали прочные латы, как гнилую ткань; вздымались кистени и топоры – и обрушивались на головы и плечи. Никто не брал пленных; мёртвые и раненые покрывали землю в несколько слоёв, как брёвна покрывают мостовые Биляра; и не было ни одного, кто дрогнул бы, струсил – сражались храбрейшие воины Вселенной, достойнейшие из врагов.

Однако тут подоспел Джэбэ, и монголы начали одолевать, а булгарские храбрецы подались назад, отступая. Субэдей, предчувствуя перелом, закричал, призывая своих воинов к последнему усилию.

И тогда бек урусов Иджим приказал поднять свой стяг, шитый драгоценной нитью – словно солнечный луч вспыхнул над полем смерти. Он вскочил в седло необыкновенного золотого жеребца, вознёс меч и бросился в бой во главе своей личной дружины. Тут же в небо взлетели десятки стрел с жёлтыми шёлковыми лентами – это был сигнал.

По сигналу из оврага вылетела вторая половина булгарских латников и врезалась монголам в тыл. Внезапно три тысячи кыпчаков под командованием сардара Азамата перешли на сторону союзников, развернулись и ударили в левое крыло монгольского войска, а в правое крыло вонзилась дружина Солнечного Витязя. Отряд Кояш-батыра был небольшим, но сплочённым и опасным, словно кинжал убийцы, проникающий между кольцами кольчуги. Удалой князь Димитрий сражался яростно, как тигр; блеск его неутомимого меча и золотого плаща ослеплял монголов и внушал им ужас. С ним рядом бился его верный нукер, франк по происхождению, рубя врагов своим беспощадным клинком до седла с одного удара. Говорят, будто он из крестоносцев, проклятых слуг шайтана, погубивших немало воинов Пророка (мир ему); но даже если это правда, она не умаляет воинских достоинств храбреца франка. И среди банды убийц может найтись один праведник.