– А если все же не отдаст?

– Тогда потом, на том свете, ты лично расскажешь ее отцу, какая его доченька жадная!

Гарданий неожиданно приосанился:

– А и расскажу! Ежели вдруг да закочевряжится. Видано ли дело – у одних все, у других ничего? Несправедливо получается.

– Марксист ты наш недорезанный…

– Ась?

– Говорю, пошли теперь к стражнику, в крепость.

– Пошли… А на рабынь-то хотелось бы сейчас взглянуть. Мало ли – страшные?

– Да не страшные. И работящие – жуть. Тебе ведь с ними не только жить, но и усадьбу строить.

Друид важно закивал:

– Это – да, это уж точно.

– Вот расписку возьмем… тогда всех и посмотришь. Чего тебе терять-то?

– А и впрямь, ничего, – жрец наконец расслабился и махнул рукой. – Ну, пошли… Только ты, дружище Кардомог, слугу своего здесь бы оставил.

– Оставлю… А что?

– Больно народу много. Стража еще невесть что подумает. Окликнут – что скажем?

– А так что скажем?

– Они меня знают. А ты… скажу – гость приехал. Один – это не двое, не так подозрительно.

Гарданий, конечно же, перегибал палку, запугивал, желая подчеркнуть собственную значимость. Никто их не окликнул и ничего не спросил. Да и шли они как-то… уж точно, не к главным воротам. Вышли куда-то к обрыву, к заполненному водой рву или неширокой речке.

Стемнело уже, и в черной воде отражались звезды. А крепостные стены, такое впечатление, остались где-то далеко позади.

– Слышь, Сусанин, мы где вообще-то?