генерал-майор Старыгин – орден Боевого Красного Знамени;
капитан Абдиев – медаль «За боевые заслуги»;
старший лейтенант Нечипоренко – медаль «За боевые заслуги»;
майор Шлюпке – орден Боевого Красного Знамени, обалдеть, Шлюпке стал майором за каких-то двадцать пять лет, в 1916-м был капитаном, а теперь – бац, и в майоры, прям головокружительная карьера.
– Ну, ведь классную карьеру ребятки сделали, а? Медалями и орденами боевыми Родина наградила, опять же звания повышены. И немцам вставили по пятое число (изначальный смысл выражения, каюсь – не знаю).
Кстати, а как Центр про нас узнал?
– Товарищ полковник, а как Центр про нас узнал?
– Вспомни капитана НКВД, ну которого ты с часовым в плен всей группой взяли, так вот они сюда, если помнишь, по спецзаданию заброшены были. Энкавэдэшники (вместе с Онищуками) задание выполнили и позавчера еще отбыли в Центр, а с собой мой отчет о деятельности ДОН-16 прихватили (ну и документы трофейные), да отчет Елисеева до кучи отвезли, кроме того, о наших действиях они осведомлены и по перехватам немецких переговоров и сообщений. И сегодня в полдень пришла радиограмма обо всем этом. Все, капитан, свободен, иди. Ты что, не видишь, как Мария тебя заждалась, эх, я б в твои годы… Что за молодежь-то пошла, а? Прям не добрый молодец, а колода какая-то…
Что бы полковник (ой, генерал-майор) в мои годы творил с женщинами, я уже не слышал, а пошел к любимой, и с Маней мы… нет, не скажу, короче, мы пошли спать, и… нет, все равно не скажу. И день на этом закончился.
Глава XXIII «ВВС ДОН-16»
Глава XXIII
«ВВС ДОН-16»
Просыпается целый капитан, рядом в обнимку, в чем отец зачал, ой нет, мать родила, лежит начтыл, она же любимая моя Машенька.
– Маш, вставай, уже утро.
Начтыл на меня и на мои слова ноль внимания, ну пусть милая спит:
Мое сладкое чудо нежно-вкусно спит. Береги ее сон, мне сердечко говорит. Я ее люблю безумно, любовь сила моя. Всего себя посвящу, Мариша, для тебя.
Спи спокойно, я с тобой, сберегу твой сон, Манечка, ведь в тебя безумно я влюблен. А когда проснешься ты, рядом я сижу И в глаза твои, Маня, с любовью гляжу.
Ну, где-то так, конечно, согласен, не Пушкин, не Рождественский и не Жуковский, ну и что, зато это о ней, и ей, да еще сочинено собственноручно, нет собственноязычно, уфф, и это не катит, короче, вы меня поняли. И читаю эти стишки уже вслух, как говорится, «с чувством, с толком, с расстановкой», ну, короче, не как пономарь.