— Бьет сильно?

— Пакостливо. Все поддернуть норовить, кожу порвать. С розгами здорово приноровился, у девчонок на спины смотреть страшно. А теперь еще и лапает по-всякому.

— И тебя?

— Угу. И смеется, гад. Раз, говорит, папахен свою сеструху драл, значит и он свою оприходует. Как только Чужак наиграется..

«Мальчик-то совсем плохой. Надо Зите сказать, пусть приструнит, не дай Богиня, Ринка сболтнет хозяину. Девки ладно, отоврётся недопёсок. Мелочь, по сути. А вот за Ринку хозяин придурка точно оскопит.

И Ринку стоило бы поучить. Пока не поймет идиотка малолетняя, что постельная наука с раздвинутых ног только начинается.»

— С Шейном пусть мама Зита разберется. А ты язычок побереги. Папаша твой по молодости слишком говорливой шлюхе пообещал болталку укоротить.

— И?

— Не вняла дура. Вырезал, зажарил и сожрать заставил.

Глядя как разом заткнулась и побледнела племянница, Гретта уверилась, что не зря сгустила краски. Та идиотка обделалась, едва Григ, ухватив ее за язык, потянулся за ножом. Повезло, пьяный в дымину вояка побрезговал, даже пинать не стал вонючее тело, обратно в трактир попёрся. Злой жутко. Когда он через пару дней проспался и решил все же закончить с девкой, Гретта уже её сплавила знакомому купчику. Знала, балуется мужчинка подобным товаром.

Вернулась племяшка довольно скоро. Губка закушена, на глазах слезы, руки по платью бегают. Но перекинуться хоть словом не успели. Резко открылась входная дверь и, чуть наклонившись, вошел Алекс. Мазнул взглядом по застывшей девчонке:

— Пошла вон.

Не обращая больше внимания на бегом кинувшуюся в двери малолетку, подошел к Гретте. Сбросил простыню. Рабыня напряглась в ожидании боли, но ощутила лишь осторожные, ласкающие, движения пальцев на спине. Потом ноздрей коснулся едва уловимый запах свежего сливочного масла и сразу исчезло давление ремней.

— Подъем, краса-девица.

Встала. Чуть качнулась на слегка ослабших ногах. Правую ягодицу слегка саднило, кожу на ней неприятно тянуло и любое движение ноги отзывалось слабой ноющей болью. Очень хотелось ощупать, а лучше осмотреть непонятную болячку, но не посмела ощутив всем телом внимательный, ощупывающий взгляд. Его скольжение воспринималось почти как реальное касание. Внезапно от непонятного смущения загорели щеки. Странно, Гретта далеко не в первый раз стояла голяком перед взрослым мужиком, но сейчас краска залила лицо и медленно переползала на шею…