Отскочив от валуна, нам под ноги упала граната. Рванул Антона на себя и за скалу вместе с ним.

Взрыв все равно оглушил, и что-то стукнуло в грудь. Сильно, и в глазах потемнело от тупой боли.

– Мишка! – кричит Свиридов и хватается за мой рукав. – Мишка!

– Ничего… – хриплю, – ничего, совсем не больно, сейчас…

Пальцы нащупывают что-то твердое, горячее. И большое. Это не пуля. У меня в груди торчит каменный осколок.

– Ми-ша! – голос Антона все тише. Он начинает тянуть меня к себе.

– Ми… ша…

– Счас, Тоха, я сам… – пытаюсь вытащить камень из груди. В глазах плывут темные пятна. Их становится больше. Голова кружится. И слабость нарастает. Только не упасть, но Свиридов крепко держит за рукав и все тянет. К себе тянет. И падает на бок с протяжным выдохом:

– Ми-х-ха-а-а…

– Счас… – роняю калаш, руку вперед, чтоб на грудь не упасть. Ладонь попадает во что-то склизкое. Сквозь темные пятна увидел…

– Как же… Тоха… как же…

Командиру осколком вскрыло живот. Может, тем же, что торчит из моей груди.

– Ми… ша…

Он шепчет еле-еле, но я слышу все.

– Ми-ша, ты знаешь – что… надо… сделать.

А в его глазах…

– Тоха… нет, Тоха…

Я не мог стрелять в командира. Просто не мог. Антон понял и скосил глаза на ремень.

– Там…

Вынул из его подсумка гранату. Свел усики, чуть потянул кольцо, чтобы легче было сорвать, и вложил в руку Свиридова.