– Да, неподалеку ждет, когда тебя ему в рученьки передадут!

– Я хочью его вьидеть и говорить с ним!

– Хорошо, сейчас позовем! – ответил Скрябин и начал торопить замешкавшегося оперативника:

– Переодевайтесь, и темпе – в темпе…

Я уже успел передать оружие Белкину и скинуть снаряжение и куртку. Опер тоже начал быстро разоблачаться.

Чужие брюки с туфлями пришлись мне впору. Вот с рубашкой глазомер подкачал – немного узка в плечах. Можно закатать рукава, тогда свободней будет. Еще от рубашки ощутимо попахивало потом. Не беда, спишем на жару, ладно, хоть ворот не грязный… на удивление. Экипировка под интерполовца закончилась надеванием бронежилета, и обтиранием влажными салфетками. Скрябин поглядел критично и скривился.

– Что-то не то?

Федерал кивнул.

– А так? – я чуть-чуть выпятил грудь и сделал на лице надменную мину.

– Сойдет, – удовлетворительно хмыкнул Скрябин. – Эх, спецаппаратуры нет. Микрофончик бы тебе навесить. И пистолет с собой, но нельзя… вдруг найдут?

– And velvet paws are sharp claws[12], – ответил я английской поговоркой и покачал кулаками. У федерала удивленно вытянулось лицо, а Белкин хмыкнул:

– Я же говорил…

– Ладно, – прищурился Скрябин, – давай обговорим, что и как…

* * *

Бойцы, скопившиеся за створами ворот, смотрели – как я медленно подхожу к зданию. Жихарев, Легких и Любшин синхронно подняли сжатые кулаки, но я, не подавая вида, вошел в тамбур. Внутренние ворота были раскрыты наполовину. За ними видна только стена с узкой амбразурой, через которую за мной внимательно следили.

– Стой!

Я остановился.

– Повернись!

Чуть разведя руки, начинаю медленно поворачиваться. За мной сейчас наблюдают не только из-за стены, но и в оптику сразу двое, и ждут оговоренных жестов. Когда повернулся к амбразуре левым боком, правую руку сжал в кулак. Это означало – пока никого не вижу.