– А не врёшь? Безоружному убить половца трудно. Да и не видел я, чтобы из половецкого плена бежали. Оттуда только два выхода: либо выкупят, либо дохлым в яму бросят.

– И мы в яме сидели, почти месяц. Не выкупила нас империя, вот и сбежали.

– И пешком столько прошли? – Пастух продолжал сомневаться в его словах.

– Что ты допрос устроил, как в пыточной избе? Дал бы хоть по куску хлеба, на ногах еле стоим.

– Это можно.

Пастух достал из плечевой сумы полкаравая хлеба и разломил его на три части. Одну часть убрал в сумку, а две другие протянул беглецам.

Рыцари уселись на траву. Собаки жадно смотрели на хлеб.

А пастух достал из сумки кусок сыра, располосовал его ножом и тоже протянул Алексею и Конраду.

– Чем богаты, тем и рады. Угощайтесь.

– Вот спасибо! Я хлеба давно не ел, соскучился, – ответил Алексей с набитым ртом.

– Друг-то твой больше на сыр налегает. И молчит всё время. Он немтырь?

– Не, говорит. Но он немец, по-русски не понимает.

– Так вы не греки?

– Наёмники мы, на службе у империи. Катафракты. Слыхал про таких?

– Не приходилось. Я ведь не воин, моё дело – овец пасти.

– Ты скажи всё-таки, уважаемый, далеко ли до ближайшего города и чьи это земли?

– Земли эти Киевского княжества, а ближний город – в одном дне пути. Волынь называется, княжества Волынского.

– А Киев далеко?

– Вон туда, – пастух махнул рукой на восток. – Дён семь идти, если спешно.

Да, далековато стольный град.