— Глупости. Если хочешь, я познакомлю тебя с одним малым — так вот, он добился буквально двух нужных слов в текстовке распоряжения правительства — и теперь имеет с нефтепровода в год миллиардов под сто.

— Ха, и ты считаешь, что эти деньги все — его?

— Почти все. Во-первых, мало кто знает, сколько на самом деле он зарабатывает. А во вторых — откаты с такой суммы, сам понимаешь, не так-то легко доставить по назначению. Скорее всего, в натуре он заносит мизер, так сказать, на карманные расходы парочку, как принято, «коробок из-под ксерокса», а остальные бабки остаются у него лежать как бы в трасте. Только вот я думаю, что лет эдак через пять не будет ни траста, ни этого малого — я имею в виду под прежней фамилией… Возникнет где-нибудь на другом конце света счастливый и богатый человек с чистым и безукоризненным прошлым!

— Не многовато ли будет ему бабла на оставшуюся жизнь?

— Для нас — много, для него — в самый раз. Он как раз один из тех, кто планирует прожить лет двести, и в финансирование этой беды вложился более чем конкретно… Давай-ка лучше выпьем!

— Ты прав. Пьём за здоровье немедленно!

Чуть поодаль Бориса окликнул знакомый депутат Государственной Думы с вопросом «на засыпку»:

— Ты в курсе, что Могилевский стал баронетом?

— Понятия не имею. Лет десять с ним не общался, он ведь давно из Лондона носу не кажет. А за какие, интересно, заслуги?

— Женился на вдове баронета.

— Я рад за него.

— Тут самый прикол в том, Боря, что ты лично познакомил меня с этой баронетессой Эмилией в баре в Никосии, а она потом всех уверяла, что никак не может тебя влюбить. Каково, а?

— Не грусти, она ведь страшная и бестолковая. Как раз вариант для всеядного сэра Льва! — ответил, поморщившись, Борис и похлопал депутата по плечу.

Под узорными сводами небольшой беседки два молодых человека и девушка оживлённо обсуждали таланты какого-то неповторимого голландского сэнсэя:

— Так вот, этот Хенк, если он согласится работать, гарантированно выведет любой твой талант на самый высокий рынок. До уровня Phillips de Pury и даже Cristie's.

— Неужто любой?

— Именно, что любой. Больше, конечно, к нему обращаются по части современной живописи, однако он может взяться за всё что угодно — от стихов до танцев.

— Невероятно!

— Почему ж невероятно? Ведь лучше всего продаётся не то, что создаётся годами работы и геморроем, а то, что правильно раскручено.

— Так он что же — просто за раскрутку берёт?