– Ублюдки. Я говорил это с первого дня. С первого же дня. – И добавил, обращаясь к парню рядом с собой: – Верно?

– Я встаю, – сказал Фальконер.

Он так и сделал. Никто не возразил.

– Каково это, – спросил какой-то мальчик из толпы, – драться на крыше поезда?

– Ветрено, – ответил Фальконер, и, обращаясь к Ковбою-Обтягивающие-джинсы, спросил: – Что ты имел в виду, когда сказал, что федералы свалили из города? Когда?

– Дыра в их штаб-квартире. Что-то взорвалось. Разве вы не слышали?

– О, – сказал Джон. – Мы, э, все гадали, что же это было.

– Прямо сейчас из города выезжает автоколонна. Так что теперь мы должны делать то, что они не смогли. И так происходит всегда. Вот почему с самого первого дня я об этом говорю. Пока федералы тикали из города, мы с братом два часа ходили от дома к дому, собирая всех с оружием и яйцами. Это мы взяли все это дерьмо под контроль, а не солдаты, носившиеся повсюду в своих скафандрах. Это мы положили конец грабежам, это мы патрулируем улицы каждый день и каждую минуту, посменно, за так называемой Зеленой зоной, которую установили федералы. Нас почти две сотни, мы работаем в три смены, круглые сутки, стреляем картечью по зомби и кормим ими вот ту дробилку. Мы – единственная гарантия того, что все снаружи больницы чистые, мы валим любого, кто подцепил заразу, и мы гарантируем, что больница останется запечатанной до тех пор, пока президент не отрастит яйца и не отдаст приказ выпустить по ней пару дюжин крылатых ракет.

Это привлекло внимание Джона:

– Погоди, что? Они выпустят крылатые ракеты? Когда?

– Когда отрастят яйца, как я и сказал.

– А у нас нет более точного времени ситуации с яйцами?

– Ты спрашиваешь потому, что хочешь, чтобы это произошло, или не хочешь?

– Ну, а что с теми людьми внутри карантина, которые не заражены? Мы должны вытащить их оттуда, верно?

– Приятель, любой, кто провел день внутри этого места, уже заразился раз пять. Если там и есть кто-то живой, они больше не люди. Мы знаем об этой заразе только одно. Если ты ее подцепил, лечения нет. Ты – ходячий труп. Если внутри есть люди, которые тебе дороги, ты должен относиться к ним так, словно ты своими глазами увидел, как они ушли в землю. Представь себе, как гроб засыпают землей. Найди время для траура и сделай то, что ты должен сделать. Но ты должен пережить это. Жалей о них, как бы ты жалел о своем доме, сгоревшем в огне. Это инфицированные, они скажут все, все что угодно, лишь бы ты потерял бдительность. Они могут выглядеть как ты и я, могут говорить как ты и я. Или как твой сосед, лучший друг или твоя мать. Но ты не должен колебаться. Думай о них, как о попугаях, имитирующих человеческую речь – слова звучат так же, но внутри нет души. Ты оказался лицом к лицу с ними? Ты. Не можешь. Колебаться.