— Жалованье, говоришь? — отсмеявшись, куратор сузил глаза. — Экие вы, пафлагонцы, меркантильные люди! Ишь, сразу ему и жалованье подавай… Пять аспр в день — вот пока твое жалованье. Это, за вычетом праздников и нерабочих дней, получается сто тридцать два иперпира в год! Сто тридцать две золотые монеты! Ты, пафлагонец, держал хоть когда-нибудь столько в руках?

— Нет, — честно признался Лешка.

— То-то, что нет! — куратор снова рассмеялся, видать, настроение хорошее было — это Лешка удачно попал.

— Должность твоя будет называться — тавуллярий — ну, это по ведомости, на самом же деле — пока послужишь помощником старшего тавуллярия, Никодима Калавра, он тебе все и расскажет… Да, писать умеешь?

Лешка вздохнул.

— Ну да, — хохотнул господин Цикос. — Грамотный пафлагонец — это, я скажу, нонсенс! Значит, Никодим тебя заодно и писать научит. Об оплате уж ты сам с ним договаривайся, из своего жалованья, ха-ха… Никодим! Эй, Никодим! — неожиданно громко закричал чиновник.

Скрипнув, приоткрылась дверь:

— Звали, господин куратор?

В комнату протиснулся согбенный лысенький старичок… впрочем, нет, старичком его, наверное, нельзя было назвать, скорее так — человек средних лет. Сорока там, пятидесяти. Бледное лицо его было каким-то вытянутым, словно крысиная морда, маленькие бесцветные глазки с обожанием облизывали преданным взглядом начальство.

— Вот! — куратор холодно указал на Лешку. — Этот парень будет служить младшим тавуллярием в твоем отделе. Он из Пафлагонии — научить писать, читать, ввести в курс дела. И чтоб через месяц был результат!

— Будет исполнено, господин куратор, — поклонился Никодим. — Разрешите идти исполнять?

— Не задерживаю.

Рабочее место нового работника располагалось в торце здания, в небольшой сыроватой каморке, вдоль стен которой тянулись дощатые стеллажи с документацией, а между ними умещалось три стола, на каждом из которых стоял чернильный прибор, бронзовые стаканы с перьями и заостренными палочками — стилосами — Лешка знал уже, что такими писали на вощеных деревянных пластинках.

— Ну, вот твой стол, — шмыгнув носом, ласково кивнул старший тавуллярий.

Юноша чуть было не засмеялся — уж больно его непосредственный начальник походил на типичную канцелярскую крысу, которой, собственно говоря, и был. И точно такой же, по его мнению, должен был стать и Лешка.

— Значит, ты из Пафлагонии, — усаживаясь за противоположный стол, утвердительно кивнул Никодим.

— Да, собственно говоря, нет! — возмутился Лешка. — Это куратору так показалось, не знаю — и почему!

— Во-первых, не куратору, а «господину куратору», — невозмутимо заметил тавуллярий. — А во-вторых — начальству ничего не кажется, на то оно и начальство! Ему виднее. Сказано — «пафлагонец», значит — будешь пафлагонцем, хоть, может, ты македонец или из какой-нибудь там Каппадокии. Понял?