– Ему. А также Уильяму Грове, тому, что изобрел гальванический элемент, и гидродинамику Джорджу Стоксу. Но особое внимание уделяли молодым, тем, кто делает первые шаги в науке. Вот, скажем, Максвелл – он всего год как сдал экзамены в Кембридже. Или Круксу, который открыватель таллия.

– И что, откликаются?

– Не очень. Крукс, инженер Джеймс Томсон – вот, пожалуй, и весь список. Да, еще шотландец Уильям Ренкин. Этот польстился на высокое жалованье – ему в 1838-м пришлось покинуть Эдинбургский университет из-за стесненных обстоятельств. Да и англичан он, прямо скажем, недолюбливает. А нам он пригодится – как-никак, будущий создатель теории паровой машины, один из основоположников газодинамики.

Андрей щелкнул мышкой, и на мониторе замелькали странички с портретами и биографиями ученых.

– На британских физиков вообще мало надежды. Сейчас в Англии быть ученым престижно и выгодно: на носу революция угля-и-пара, на прикладную науку большой спрос. Внимание прессы, медали, гранты, или как они там сейчас называются…

– Зато скандинавы откликнулись. – Велесов завладел ноутбуком. – Вот, смотрите: Ангстрем и Лоренц. Еще Эрик Эдлунд, он работает с электричеством и, насколько мне известно, испытывает денежные затруднения. Кстати, в нашей истории он стал членкором Петербургской академии наук.

– Ты еще Кристиансена выпиши, – посоветовал Андрей. – Который учитель Нильса Бора.

– Я бы и рад, но рановато. Он, видишь ли, родился в 1843-м, сейчас ему всего 12. А остальных пока подкармливаем письмами о блестящих перспективах, которые ждут в России. К осени запустим физматфакультет, и вот тогда – добро пожаловать!

Валя Рогачев скептически хмыкнул.

– Вы простите, Сергей Борисович, но это прямо как в книжках про попаданцев. Там герой, стоит ему попасть в прошлое, сразу вытаскивает из-за границы Дизеля или Теслу.

При слове «попаданцы» Велесов и Митин дружно прыснули смехом. Валентин недоуменно посмотрел на них поверх очков.

– Ну хорошо, приедут они, а дальше что? Ни лабораторий, ни студентов, одни голые стены. Да и те надо еще оштукатурить…

– Как – что? – удивился Велесов. – Выдадим каждому по компьютеру и засадим за курс физики средней школы. Через полгода, глядишь, и к вузовскому можно переходить.

– И чего вы этим добьетесь? Ткнете выдающихся ученых носом в то, как мало они знают? Ну ладно, ткнули. А дальше?

– Прежде всего я хочу пробудить в них здоровое чувство научной алчности. Пусть у них глаза загорятся, пусть руки буду трястись при мысли о том, как они дорвутся до наших научных библиотек. Они же толком не будут знать, что там находится, такого нафантазируют… И чтобы в мыслях ни у кого не было уезжать! А мы подберем для каждого будущих учеников, пусть вместе осваивают премудрости науки будущего. С осени по университетам и реальным училищам Москвы, Питера, Казани, Нижнего начнут отбирать юные таланты, средства из казны уже отпущены. А Геллер с Пироговым займутся тем же, но в области медицины и биологии. В конце концов, надо с чего-то начинать?