На морской воде покачивались рядом два судна — огромная белая яхта, от размеров которой наверное удавились бы от зависти и Морган Пирпонт-младший, и Морган Пирпонт-средний, и Морган Пирпонт-старший, ну и все братья Ротшильды, а также сухогруз «Монблан» чуть большего размера. Зрелище было довольно странное — матросы сухогруза перекрашивали свой корабль в другой цвет. Ну и что тут такого спросите Вы? Ну захотелось капитану судна или судовладельцу перекрасить свою собственность, ну и что с того? Обычное явление! Действительно обычное, тут мы с Вами полностью и целиком согласны — тем более, что дело происходило ночью, когда красить лучше всего — ничего не видно. Именно поэтому прожекторы с яхты были направлены на борт сухогруза. Работа кипела во всю. За борт полетел кусок дымовой трубы, и стеньга от фок мачты — видимо владельцу они не были нужны, на корме искрилась сварка — там возводили какую-то надстройку из железных листов. К рассвету все было завершено. Обновленное, свежевыкрашенное судно с названием «Палермо» начало движение в Средиземное море. Настоящий капитан «Монблана» — Джон Трумалс покоился на дне морском в кампании с прикрепленному к ногам путем застывания тазика с цементом. Сам же экипаж, набранный незадолго до выхода в море был укомплектован поляками-эммигрантами говорящими с восточно-германским акцентом. Точнее сказать подданными князя Люблинского Калиты и моряками германского флота. Где-то через три часа после дачи хода, радист «Палермо» отстучал в эфир: «Я «Монблан» Странное свечение впереди по курсу. Не могу…»
Из газеты «Нью-Йорк Таймс»: «Вчера нескольк обереговых радиостанций приняли странную радиограмму: «Я «Монблан» Странное свечение впереди по курсу. Не могу…» Попытки командования ВМС САСШ выйти на связь с судном успехов не принесли. Начаты поиски… Приблизительные координаты потери связи с «Элриджем» 27 гр. С.ш. и 69 гр. З.д…»