У летней кухни двое слуг вращали над кучей углей вертел, на который был насажен огромный кабан.

Помощник Заребы Климек Пешнек покрикивал на них:

– Медленнее крутите, куда торопитесь? Мясо должно хорошо прожариться со всех сторон.

Зареба встретил гостей, отвел князя Вишневецкого в сторону и что-то тихо сказал ему. Князь кивнул, улыбнулся.

Григорию это показалось странным. Опять какие-то секреты от него!

Он прошел к себе, снял пояс, шитый золотом, жупан, остался в белой шелковой рубахе.

– Приветствую тебя, Григорий! – услышал он голос, донесшийся из спальни, резко повернулся, задел деревянное кресло и едва не свалился на пол вместе с ним.

– Князь?

– Я самый и есть. – За спиной Отрепьева стоял и улыбался князь Иван Петрович Губанов. – А ты, Гриша, пугливым стал.

– А ты, князь, еще в отхожем месте меня окликнул бы.

– Не надо мне грубить, Григорий!

– Что я сказал грубого? Пришел в свою комнату, стал раздеваться, а тут сзади голос. Неужто нельзя было открыто сидеть и ждать? Или на улице встретить?

– Не должен я объясняться перед тобой, но придется. Визит мой сюда тайный, о нем знают только хозяин подворья и Константин Константинович.

– Так вот о чем шептались Зареба с князем Вишневецким.

– Ты переодевайся, Гриша. У нас всего час. Начнется обед, я уже уеду.

Отрепьев быстро переоделся, сел напротив Губанова, который устроился в кресле у окна, задернутого темной занавеской.

– Рассказывай, Григорий!

– О чем?

– О том, что было во дворце короля, о жизни своей в Вишневце. Обо всем, чего я не знаю.

Отрепьев вздохнул и рассказал Губанову о встрече с Мнишеком, бале, знакомстве с Мариной и, конечно же, о приеме у короля.