Этой же ночью, в одиннадцать часов, он приземлился на территории Бедлама, рядом с юго-восточной стеной, переместившись в будущее всего на какие-то два часа, — стояли последние дни июня 1837 года. Рядом, закутанная в туман, темнела большая стена больницы.

Перепрыгнув через нее, он попал на кладбище, быстро пересек его, перемахнул через ограду и, ударившись о брусчатку улицы за ней, неожиданно оказался прямо перед каким-то служащим, который закричал, выронил стопку бумаг и убежал.

Оксфорд посмотрел налево, туда, где переулок выходил на оживленную улицу.

— Наверно, это Сент-Джордж-роуд, — прошептал он. — Тогда это Жеральдин-стрит, и Вест-плейс прямо передо мной.

Он услышал приближающиеся шаги и быстро свернул в сторону, перешел улицу и оказался на затянутой туманом площади, внутри которой находился маленький огороженный сад. За оградой деревья склонялись над глубокими колодцами темноты. Превосходное укрытие.

Он знал, что Оксфорд служил рассыльным в разных пабах, прежде чем осел в «Шляпе и перьях» в 1839-м, а потом в «Борове в загоне» в начале 1840-го. Оксфорду не было известно, чем его предок занимался в 1837 году, но тогда мальчишке было всего пятнадцать лет, и, по всей видимости, он устроился на работу где-то поближе к дому. Ламбет — довольно респектабельный район, пабы здесь вполне приличные, а приличные заведения закрываются в одиннадцать тридцать. «Значит, — рассудил Оксфорд, — Первый Оксфорд вернется домой в ближайшие два часа».

Он долго ждал его, но тот так и не появился.

Проходили мужчины, реже женщины, молодые парочки, но никого, похожего на его предка.

В два часа ночи Оксфорд, промокший и замерзший, вышел из своего укрытия, прыгнул в воздух и приземлился в том же месте в одиннадцать часов следующей ночи.

Он снова ждал.

Никого.

Он ждал и назавтра, и послезавтра.

Безуспешно.

Он валился с ног от усталости, его мучил насморк, от его хладнокровия не осталось и следа.

По пульту управления струились потоки энергии. Он потуже натянул плащ.

— Проклятый мир, — прошептал он самому себе.

И тут появился пятнадцатилетний Оксфорд.

Было ровно двенадцать часов тридцать минут.

Путешественник во времени мгновенно узнал своего предка — он выглядел в точности, как он сам в юности.