— Сэм и Джон хорошие люди, согласен. Они умеют общаться с туземцами. Прошу прощения, сэр Родерик, но я обнаружил, что прошлое всё еще крепко держит меня. Я по-прежнему считаю, что должен найти исток Нила, хотя, откровенно говоря, сейчас я играю новую, совершенно другую роль.
— Ах, да. Ходят слухи, что вы работаете на Пальмерстона.[11] Это правда?
— Так оно и есть, — кивнул Бёртон.
— Объясните?
— Откровенно говоря, очень трудно объяснить. Он называет меня «королевский агент». Что-то вроде исследователя.
— Мне кажется, вы хорошо подходите для этой роли.
— Возможно. И тем не менее, я всё еще интересуюсь… э… сэр, если вы услышите…
— Я сообщу вам, — резко прервал его Мурчисон. — А сейчас идите. Выпейте кофе. Протрезвейте. Уважайте себя, черт побери!
Президент развернулся и стал подниматься по лестнице. Пройдя мимо портрета Дрейка, он поправил его.
Слуга принес Бёртону и Суинберну их пальто, шляпы и трости. Оба, покачиваясь, пересекли вестибюль и вышли наружу через двойные двери. Вечер, мокрый и темный, отражался в лужах, оставшихся после дневного дождя. Холодный ветер шевелил одежду.
— Кофе в отеле «Венеция»? — предложил Бёртон, застегивая пальто.
— Или бренди, пощечин и щекотки? — возразил Суинберн. — «Вербена Лодж» недалеко отсюда.
— «Вербена Лодж»?
— Это такое заведение сомнительной репутации, с поркой и…
— Кофе! — прервал его Бёртон.
Они прошли по Уайтхолл-плейс, повернули направо на Нортумберленд-авеню и направились в сторону Трафальгарской площади. Суинберн громко запел песню собственного сочинения:
Его дрожащий писк привлек неодобрительные взгляды прохожих. Несмотря на плохую погоду и поздний час, вокруг было множество народу, в основном джентльменов, циркулировавших между ресторанами и клубами.
— О черт, — выругался поэт, — это же последний куплет! Надо начать сначала.
— Если для меня, то можешь себя не утруждать, — пробормотал Бёртон.
Паросипед, или пенни-фартинг, как окрестил это средство передвижения какой-то остряк, пропыхтел мимо, выбрасывая из высокого дымохода пар в и без того душную атмосферу Лондона.