Глава 42

Глава 42

Огромный мутно-серый гриб, клубясь, висел над пустыней Гоби. Любой житель просвещенного двадцать первого века без труда узнал бы в нем результат применения атомного боеприпаса. Однако для ноября 1943 года такое зрелище было непривычным. Я с трудом заставил себя оторвать взгляд от перископа противоатомного бункера. После чего, проклиная про себя неуклюжий противорадиационный костюм, неловко повернулся к стоявшему рядом доктору Ёсио Нисине и произнес:

– Отлично, господин Нисина, именно это мы и хотели от вас получить. Вы все-таки добились успеха в своих исследованиях. Ваше имя войдет в историю! Поздравляю!

– Я работал не один, господин Ямамото-сан! К сожалению, мои немецкие коллеги сейчас не могут порадоваться вместе с нами! – ответил печальным тоном глава японского ядерного проекта.

– Да-да! Господа Пауль Хартек и Вильгельм Грот внесли неоценимый вклад в ваши исследования. Если бы не нелепый несчастный случай, то сейчас они бы стояли вместе с нами рядом. Вам повезло, что вы тогда уцелели, господин Нисина. Потеря такого выдающегося ученого, как вы, была бы тяжелым ударом для нашей империи! – попытался я успокоить японского великого физика, вспомнив о том инциденте.

Тогда наши ученые невольно увлеклись экспериментами, что-то пошло не так, и в лаборатории произошел выброс радиации. Немецкие физики Хартек и Грот и еще шесть японских ученых получили большую дозу облучения и вскоре скончались от лучевой болезни. После этого доктор Нисина ввел жесточайшие меры безопасности при проведении экспериментов. Радиация была тщательно изучена, и японские ученые стали более осторожны в своих действиях. Именно поэтому сейчас мы сидели в специальном бетонном подземном бункере в тридцати километрах от эпицентра взрыва, одетые в тяжелые и неуклюжие антирадиационные защитные костюмы.

– Сколько работоспособных ядерных боеприпасов в данный момент у вас имеется в наличии? – спросил я, глядя в глаза отцу японской атомной бомбы.

– Господин адмирал, сейчас у нас больше нет готовых устройств. Производство их очень дорогое, трудоемкое и долгое, к сожалению. Но через два месяца мы сможем изготовить еще один экземпляр «изделия двадцать три»! – начал оправдываться Ёсио Нисина, виновато опустив глаза.

– Значит, через два месяца, говорите? А почему такое странное название «изделие двадцать три»? – задумчиво произнес я, прикидывая в уме, как теперь резко поменяется расклад сил во Второй мировой войне.

– Это не я придумал. Это контр-адмирал Ниппа, исходя из режима секретности, решил так назвать наши изделия. Он говорит, что это, чтобы никто не догадался! – быстро ответил Нисина, нахмурив брови.