Баронесса Галанчикова подняла руку.

— Приготовиться!

Мостовская положила сжала рычаг в своем кулаке.

— Сброс!

Рывок, и…

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. НАБЕРЕЖНАЯ ЕДИНСТВА. 11 мая 1918 года.

— Ваше Императорское Величество, Светлейший Князь Георгий Брасов-Новоилионский!

Очнувшись от своих мыслей, оборачиваюсь и приветственно раскрываю объятия бегущему ко мне мальчику.

Мы крепко обнялись.

— Рад видеть тебя, сынок! Я очень соскучился!

Толпа вокруг нас взорвалась криками восторга. Кто-то даже головные уборы бросал в небо.

Несколько удивившись, я взглянул вокруг и понял, что есть что-то вызывающее восторг у моих верноподданных и помимо меня любимого.

Впрочем, и в мое время на Красной площади воздушный парад интересовал публику куда больше, чем фигуры вождей на трибунах. Так что все логично.

Самолеты приближались, и я махнул рукой банде Георгия, призывая их на трибуну. Во-первых, отсюда лучше видно, а, во-вторых, это давало мне возможность, не привлекая ничьего внимания, похлопать по плечу своего тайного сына и деда одновременно.

Да, жизнь полна чудес, сюрпризов и связанных с ними разных сложностей.

И вот сотня воздушных машин уже почти над нами. Нахожу взглядом головной «Муромец» и, наклонившись, указываю Мише на самолет.

— Михаил, там сейчас летит твоя мама!

И моя прабабушка.

Се ля ви.