– В прошлый раз вы приходили как частное лицо, сегодня – как официальное: вон и от водки отказались. Впрочем, дело все равно закрыто, раз преступник скончался. Я его знаю?

– Возможно, и знаете. В вашем училище у него было прозвище Кулибин. Он вздрогнул.

– Вот как…

– Вы не удивлены?

Он продолжал сидеть затылком ко мне, и затылок был напряжен (прав был художник-декоратор, знаток человеческих душ: с лицом при должной тренировке можно совладать, а вот со спиной…).

– Зачем вы пришли? Похвастаться победой?

– Давно вы в последний раз видели Шуйцева?

– Давно? – Он пожал плечами. – Пожалуй.

– Нет, не «пожалуй»! – взорвался я. – Вы регулярно общались, по крайней мере по телефону. И вам было отлично известно, что за работу он выполнял. Вы знали о поддельной реликвии, знали, что Владимир был пациентом Марка Бронцева… И не смейте отпираться!

– Я и не отпираюсь, – хладнокровно (вот черт!) возразил он. – Почему вы кричите?

– Потому что вы все время врете. Вернее, отделываетесь этакой полуправдой. Вы заперлись в своей каморке с этой дурацкой электроникой, в своем дурацком кресле на колесиках и наблюдаете со стороны, потирая лапки от удовольствия: ну да, весь мир – театр… А в результате вашей игры, между прочим, погиб человек. Шуйцев ведь не подозревал, что Бронцев пишет его на видеопленку… У вас есть магнитофон?

Роман молча подъехал к телевизору, включил видеомагнитофон в сеть, ткнул пальцем в клавишу.

– Ну и что у вас там? Ужастик?

– Мелодрама.

Я вставил кассету и отступил на шаг, давая Роману насладиться зрелищем. С минуту он внимательно смотрел на экран, потом удивленно произнес:

– Но это не Володька.

– Тонкое наблюдение. Эта женщина – одна из пациенток Бронцева. Вы встречались когда-нибудь?

– Нет. Клянусь, нет!

– Собственно, это неважно. Обратите внимание на строку в нижней части экрана: дата и время. Видео-14 камера, настроенная определенным образом, фиксирует…

– Можете не объяснять.