– Отпустите его.

Человека действительно бросили на асфальт, он рухнул, как мешок с тряпьем, и больше не двигался, очевидно, из страха.

– Здесь завелся всякий мусор! – рявкнул незнакомый верзила. – Ребята, бейте мусоров!

Взяв излучатель на изготовку, патрульный попятился. В дальних рядах машин неистово гудели клаксоны.

– Дорогу! Дайте нам дорогу!

– Аномалия идет!

Нестройный, страшный вой гудков перекрывал все – крики и брань, угрозы, проклятия, плач, рев пожара и потрескивание металла.

«Дорогу, дорогу, дайте нам дорогу…»

Патрульный убрал излучатель в кобуру. В лицо ему веяло жаром ненависти, спину обжигали сполохи костра.

– Аномалия действительно идет. Теперь неважно, кто там остался внутри машин, они погибли. Вспомните о Разуме, ради самих себя, пропустите технику, нужно расчистить дорогу.

Кто-то подпер груду искореженного металла. Водитель тягача с эмблемой Электротехнической Компании кое-как дал медленный ход. Обломки покатились с обрыва, смяли жесткую зелень. В самом их полете было что-то неторопливое и величественное. Потом остов тяжело рухнул под откос так, что содрогнулась сама почва под ногами.

– Аномалия идет!

Патрульный нагнулся, взял раненого за плечо:

– Этого человека я арестовал и забираю с собой. Он псионик, им займется Пирамида.

Зеленовато-бледный, с лицом цвета капустного листа, сенс упал на сиденье полицейской машины.

– Спасите меня, сержант.

– Я как раз сейчас пытаюсь что-нибудь для вас сделать.

Пробка медленно убывала – под проклятия, богохульства и неумолчный вой клаксонов.

Машины рвались на свободу, исчезали в сумятице города. Город, словно большое, уже обреченное существо, принимал в свои поры мельчайшие споры паники. Патрульный задержался на пустеющей дороге, захлопнул дверцу, чтобы арестант не мог подслушать его, и приник к уникому. По мере того как он говорил и слушал других, лицо полицейского серело:

– Разум Милосердный, да у меня же семья живет в западных кварталах.