Патрульный кар исчез в дымке жаркого городского вечера…

Уником-сообщения посылал не только сержант. Звонили домой почти из каждой машины, прорвавшейся с побережья. Через час тысячи людей узнали об аномалии. Через три часа молчать о ней не имело смысла – ее мог видеть каждый, свинцовое облако висело над бухтой, закрывая пространство от пляжа до вершины Мыса Звезд. К ночи зрелище исчезло, скрытое темнотой, но это только усилило панику.

Первыми бежали наименее привязанные к месту – туристы, сезонные рабочие, гости в каленусийских семьях средней руки. Дороги вокруг города забил поток разноцветных каров. Беженцы первой волны выглядели относительно благополучными – чуть озабоченные лица людей, вынужденных прервать отпуск.

Аномальные районы оцепили, пляж опустел, и никто не стремился увидеть, что осталось лежать на истоптанном ногами песке. Страшнее было в примыкающих к заливу кварталах. Ночами там раздавались выстрелы и диковатые крики. Система пси-наблюдения давала сбой за сбоем – то ли сказывалась близость аномалии, то ли сама аномалия понемногу росла, захватывая переулки окраин. Дома стояли брошенными, перепуганные жильцы убрались к родственникам в центр. Пустые, голые и узкие улицы – каменный кишечник городских окраин – заняли сторожкие, неопределенной наружности типы. Щелкали отмычки в замках покинутых домов. Глухо урчали моторы каров, на которых увозили краденое. Иногда между конкурирующими шайками вспыхивали молниеносные, кровавые драки, тела бросали на месте – мертвецы оставались лежать на мостовой. «Аномалия идет!»

Она увеличилась ровно через три дня, отхватив кусок портовой окраины. Уцелевшие мародеры сбежали, усилив преувеличенными рассказами всеобщую растерянность. И тогда из города потянулись «оседлые» – те, кто с болью и тревогой оставлял за собою запертые, враз ставшие неуютными дома. Цены на авиаперелеты взлетели до небес. Запасы топлива для каров иссякли мгновенно – его, конечно, подвозили, но спекуляция охватила всех, кого еще не парализовал ужас.

Порт-Калинус обезлюдел наполовину, на тротуарах копился неубранный мусор, остались самые смелые, самые беспомощные или те, кому нечего было терять.

«Аномалия идет!»

Свинцовое облако над заливом медленно росло, страх мял души людей и уходил только в глухие часы ночи, когда стирается грань между реальностью и вымыслом, в такие часы безумие не пугает, а телесное развоплощение может показаться забавной шуткой.

«Аномалия, приди!»

Утром жесткий свет все еще жаркого лета подсвечивал рваное грязное облако, и страх возвращался.