Альберт Ветку не жалел. Лишенная сил, она стала безвредна. Да, любви к Артуру у нее не прибавилось, но теперь Ветка была как змея с вырванными зубами. Шипеть может, кусаться – нет.

Все эти дни она была такая несчастная, такая перепуганная. Совсем не похожая на прежнюю веселую искорку.

– Теперь ты меня разлюбишь...

Глупая. При чем тут любовь? Ее интересно было учить, это правда, но все равно после того, что она устроила, занятия пришлось бы прекратить. Альберт не собирался своими руками подкладывать старшему иголки в кресло. В остальном же здесь, в этом большом доме, Ветка на своем месте. Она умело ведет хозяйство, присматривает за слугами, следит за тем, чтобы всегда и всего было в достатке. И с ней не скучно. Ей понравилось читать, и довольно забавно обсуждать с ней книги, вспоминать, о чем думал сам, когда читал их, сравнивать. А уж слушать, как она трогательным, тонким голоском поет песенки про несчастную любовь и героические баллады... Главное, не смеяться вслух.

Кроме того, Ветка поняла наконец, где ее место.

Артур сказал, что лучше избавиться от нее. Артур сказал, что хуже нет, чем женщина, смирившаяся с ролью собачонки. Артур... Да, Артур многое знает о женщинах, но у него никогда не было такой, как Ветка. Дамы сэра Артура Северного – это совсем, совсем другое дело.

И каково ему сейчас, бедному, в парадных доспехах да под таким солнцем!

* * *

Бело-синие ряды гвардейцев неподвижно стояли на площади Становления Веры. Два ровных прямоугольника. Даже лошади, кажется, не шевелились. А к ним по широкой улице текла так же ровно пестрая лента, окаймленная по краям красно-белыми плащами храмовников.

– Вон он, гляди! – Альберт высунулся в окно, узнав не Артура – Миротворец. От топора разливалось, мешаясь с солнечными бликами, ровное голубое сияние. – Красив, да?

– Ой, батюшки, и Варг там же! – Ирма чуть не свалилась с подоконника, пытаясь выглянуть как можно дальше. – Смотри, Альберт, это же Варг!

– Это который оборотень? – заинтересовалась Ветка. – Симпатичный.

– Еще бы! – Ирма просияла. – А вон, видишь, первый справа, во главе отряда – это Карнай.

– Староват, – оценивающе заметила Рыжая.

– Да ладно! Но Артур все равно лучше всех.

В серебряно-алой башне, восседающей на громадном, сверкающем жеребце, очень трудно было распознать Артура. Вообще все храмовники походили друг на друга, различаясь лишь мастью лошадей. Под братьями-бойцами были тяжелые гнедые кони, мерно и тяжко бьющие копытами в грохочущую мостовую. А белые, в серебряных латах скакуны командора и первого рыцаря из-за красивых оголовий походили на единорогов. Они и двигались так же легко, словно вовсе не касаясь грешной земли. Плыли или летели – прекрасные. Грозные.