– Миротворца захвати, – посоветовал он Артуру. Тот кивнул. Стараясь не делать резких движений, перевесил топор с седла на пояс.

– Никто не обидит тебя, рыцарь, – тут же заявил комок пуха, – впрочем, если ты боишься меня, возьми с собой еще и меч.

– Точно, – Альберт, не спросив у Галеша, цапнул с его седла волшебный клинок. Сунул брату: – Держи, – задумчиво поглядел на подвешенный к седлу арбалет...

– Сам понесешь, – предупредил Артур.

– Ладно, – вздохнул маг, – если что, тебе другой выдадут.

– Если «что»? – не понял Галеш, уже расчехливший гитару.

Альберт смерил его жалостливым взглядом и промолчал.

... А Илвир Высокий оказался слепцом.

Он действительно был высок ростом – на голову выше Артура. Бесстрастное, длинное лицо с узким подбородком и широкими, острыми скулами слегка пугало. И непривычными для человеческого взгляда чертами, и пустыми бельмами огромных, вытянутых к вискам глазниц. Надменный и строгий, Илвир ждал, пока гости приблизятся, а пушистые комочки света кружились над его головой.

– Ближе не нужно, – холодно прозвучало сразу со всех сторон, когда до эльфа осталось шагов десять, – оставайтесь на месте, смертные.

Они послушно остановились. В чужой монастырь, как известно, не след соваться со своим уставом. И даже Артур, непривычный к подобной пренебрежительной брезгливости, счел за лучшее делать так, как велено.

Стояли. Смотрели на гордого слепца. Тот хоть и не мог видеть, а казалось, тоже смотрит. Не на гостей – не было эльфу дела до смертных, – слепые глаза видели что-то недоступное зрячим.

– Ты пришел, – изрек наконец Илвир.

В первый раз за все время губы его шевельнулись, обнажив острые треугольные клыки. Кажется, так он улыбался. Неживая улыбка на неподвижном лице.

– Я вижу, смертный, ты не знаешь еще, какая судьба тебе уготована. Но ты здесь. И Меч с тобой. Ты хотел спрашивать – я позволяю тебе это. Возможно, ты даже услышишь ответ. Итак?

– Говори, Артур, – прошептал Галеш, – спрашивай, пока можно.

– Благодарю за разрешение, Илвир, – церемонно произнес рыцарь.

И неожиданно получил в ответ еще одну страшноватую улыбку.

– Тебя оскорбляет мое пренебрежение, смертный? Потерпи. Очень скоро все мы склонимся перед тобой. И как твоя жизнь зависит сейчас от моей прихоти, так моя судьба окажется в твоей власти. Позволь же мне говорить с тобой так, как привык я разговаривать с твоим народом. Последняя уступка гордости. Я жду твоих вопросов, рыцарь Храма.

– Зачем вы здесь?