– А и поспевать нечего. Просто в вашем мире сплошного и повсеместного регресса все происходит с точностью до наоборот. Если на Земле новое борется со старым, отжившим, то здесь исторически старое борется с еще более древним. Оспаривают друг у друга пальму первенства наибольшей социальной деградации…

Осторожный стук в дверь прервал полет моей научной мысли Михаил отворил. На пороге вырос добрый малый Ондреи. Лицо его было озабоченным, а обычно гладкий лоб бороздили морщины, следы тяжелого раздумья.

– Надо уходить, – сообщил он. – Я посылал человека в дом князей Фелинских. Хотел посоветоваться насчет нового царова указа. А советоваться и не с кем. Князь Константин взят ополченцами – сотней из Большого полка. Говорят, сам первый воевода – лыцар Евграф брал его. А после дом подпалил и подворье отдал на разграбление. Как бы теперь и сюда, ко мне, не пришли… Уходить надо. В свои княжества. В собственной-то вотчине господина никто тронуть не посмеет. – Согласно новому указу – посмеет, – задумчиво обронил Михаил. – Тронуть будет, конечно, непросто, но вот охотники попробовать найдутся.

– А что ж делать? – растерялся князь Воротынский.

– В кулак надо силы собирать, – все так же задумчиво проговорил мой супруг. – Поодиночке царова чернь нас растопчет. А надо, чтоб мы ее растоптали. Вот что, князь Ондреи. Скликай своих лыцаров, дружину, которая здесь с тобой, слуг – всех. Только это надо быстро. Уходить отсюда, конечно, надобно, тут ты прав. И не уходить – убегать. Пока врасплох нас здесь не застали. Но бежать надо не в вотчину, а в ту соборную ставку, которую вчера объявили.

– В Кевроль! – сообразил наконец князь Ондреи.

– Туда, – кивнул Михаил. – Там и будем накапливать силы. Так что отряжай сразу гонца к себе в княжество, будем собирать свое ополчение – наперекор царовому. – Он поднял взгляд на напряженно моргающего молодого князя Воротынского и с пафосом добавил: – Постоим, князь, за православную веру! За дело пращуров наших, которые сегодня подвергаются поруганию и поношению!

– Постоим! – воодушевился князь Ондреи. И даже щеки у него запылали от восторга ярче обычного.

– Ну так чего тогда здесь стоишь? – удивился Михаил. – С богом – и бегом!

* * *

Когда до Кевроля наконец доскрипел обоз из Сурожа и в избу полка Правой руки, выделенную нам с Михаилом, гурьбой ввалились такие знакомые, почти родные лица – Никодим Вакуров, Бокша, Варька, Сонька, когда они тут же с радостными рыданиями бухнулись на колени, благословляя Бога за то, что позволил все-таки увидеть им свою княгиню, – во мне что-то дрогнуло, и я сама прослезилась, поднимая их с колен с совсем не княжескою вольностью.