Генерал выпрямился, молодо заблестела голубая сталь. Похоже, Лемсонг сейчас был сам не прочь забыть о делах, да рвануть со своими молодыми визкапами бить морду Настоящему. В это мгновение Бруно был готов рассказать Лемсонгу о заброшенном храме, о притаившейся в нем абсолютной смерти. Но сталь погасла, подбежал краснощекий толстый нобиль с какой-то срочной проблемой, и визкапа оттерли.

На закате два аэра с бравыми визкапами поднялись с транспортной площадки и улетели в неизвестном направлении. Вернулись они под утро. Лагерь спал и так и не узнал никогда, что в эту ночь в Настоящем родилось новое предание. Что пройдет год-два, и в городах и поселках Настоящего длинными, закопченными темнотой вечерами по-прежнему будут рассказывать легенду о монахе и черте.

Легенда эта звучала так.

Был некогда кабак, в котором собирались самые лучшие борцы Настоящего, первейшие его чемпионы. Кичились своей силой эти гордецы и не верили ни в бога, ни в черта. Однажды зашел в их вертеп напиться воды скромный поэт, незлобивый сердцем и с медом на устах. Побили они доброго поэта, прогнали. И тогда проклял несчастный поэт этот вертеп и пророчествовал, что гореть ему и истребимым быть. Посмеялись чемпионы.

И вот однажды в полночь распахнулась дверь кабака, а в ней стоит монах с огненными очами Потом рухнула другая дверь, а в ней — черт с глазами чернее ночи. Да как стали они бить да швырять борцов, как стали их катать и бросать всячески. Те кликнули подмогу. Прибежала подмога. А потом как помчалась та подмога обратно.

Вспыхнул, загорелся и сгорел кабак. Радовались тому монах с чертом, и плясали на углях, и орали непотребные стишки. А потом улетели на небо.

В следующую ночь лагерь подняли по тревоге. Определенный «маером Таком» в напарники к межевику, Бруно за ним и держался. Межевик удивительно ловко ориентировался на местности и вскоре вывел их к черному пятну на фоне леса.

Пуленепробиваемые спектры позволяли и ночью видеть как днем, но маскировку невозможно было толком рассмотреть даже в спектре. Напарник втянул визкапа в черноту, и они очутились в оперативном штабе.

Столько научной аппаратуры Бруно не видел даже в Центре физической химии. За биокомами работало не меньше сотни координаторов, аналитиков, связистов. На бесчисленных экранах Служба разбегалась по огневым позициям, на свои рубежи выдвигались боевые машины — был виден весь гигантский масштаб операции.

Отошел и вернулся с приказом межевик. Их оставляли в охране штаба; появлялась возможность увидеть битву с Санфаром во всех подробностях. И все-таки Бруно предпочел бы не наблюдать, а самому повоевать с Князем Тьмы. Правда, еще оставалось дождаться самого Санфара. На биокомах ночь просматривалась на тысячи стэлсов вокруг. Ученые с их новейшей аппаратурой или джагри? Кто первым заметит Князя Тьмы? Напрягая предзнание, Бруно не забывал следить и за штабной суетой.