– Тогда я иду, я не дам им тебя убить.

Кир выругался и стал стрелять, чтобы отвлечь внимание от Дилы, а потом все вокруг загорелось. Вспыхнула трава, редкие кусты, земля, живые и мертвые, оружие и танки, все…

Только рядом с Киром осталось небольшое пространство, которое было свободно от огня, но и здесь жар был почти нестерпимым. Он чувствовал, как его волосы поднимаются и начинают потрескивать от этого жара. А потом так же внезапно огонь потух, как и загорелся, и в воздух поднялись мельчайшие частицы гари.

Порыв ветра отнес гарь, и стало можно дышать. Одинокий волк огляделся внутренним взором: вокруг на расстоянии выстрела не осталось ничего живого, даже жрецы сгорели в этом ужасном огне.

Потом Дила наклонилась над ним, он почувствовал запах ее пота, страха и слез и открыл глаза.

– Дед, – прошептала она жалобно. – Я хочу есть. Я очень хочу есть, я так голодна. Скажи мне: я что, теперь всегда буду есть столько же, сколько и ты?

– Будешь. И, в конце концов, станешь размером с большую винную бочку.

– Ты глупый, дед, – выговорила с тяжелым вздохом Дила. – Я такой не стану, ты и сам это знаешь.

Кир снял ремень с автомата, перетянув себе ногу, чтобы остановить кровь, и спросил:

– Что же ты теперь будешь есть, если ты все сожгла? – Он порылся в карманах и достал кусок колбасы.

– На, ешь, это все, что у нас осталось.– Он вытянулся на пожелтевшей от жара траве и закрыл глаза. – А я немного отдохну.

Дила опустилась рядом и стала жевать.

– Я тоже устала, но спать мне не хочется, мне хочется петь и танцевать.

– Хорошо. Можешь петь, только не очень громко, а еще лучше, попробуй вылечить мою ногу.

Дила запела, голос у нее был мягкий и нежный. Песня была ему незнакома, в ней рассказывалось о двух влюбленных, которых разлучила война. Почти сразу он почувствовал жжение в ране, приятное тепло прошло по всему телу. Кир чувствовал, как уходят слабость и усталость, только от песни в душе осталась непонятная грусть. Воин выругался, просто для того, чтобы взбодриться, и открыл глаза.

– Почему ты ругаешься?

– Из-за твоей песни. Она как-то слишком расслабляет, так и хочется просто лечь и умереть, в ней нет надежды.

– Это так, – согласилась Дила. – Как и у нас с тобой.

– Ну уж нет! – хмыкнул Кир. – У нас уже есть надежда, ты только что ее для нас нашла, когда сожгла все вокруг.

– После этого я чувствую себя так, словно прошла два дневных перехода с тяжелым заплечным мешком и оружием, ни разу не сделав привал. У меня внутри все болит, а мышцы ноют так, как никогда не ныли. Да, и есть все время хочется…