Фигура молчания и бездействия должна была когда-то закончиться и с чьей-то помощью.

Рука Чуланина поползла к поясу. Доползла до кобуры. Пальцы ощупали ее. Осторожно, словно боясь спугнуть удачу, пальцы расстегнули замочек кобуры. Серые глаза Чуланина буравили солдата. Ладонь легла на холодную рукоять, рука пошла вверх, вытягивая неторопливо и бережно, будто соринку из глаза, револьвер.

«Начинается поединок сидячих», — верно и вовремя подметил товарищ Назаров, выпуская изо рта струю махорочного дыма.

Щелкнул предохранитель. Щелчок, а скорее даже шевеление соседа привлекло внимание Сосницкого. Он метнул взгляд влево от себя.

— Георгий Николаевич! — облегченно выдохнул-прохрипел Дмитрий.

Чуланин резко повернул голову на голос. И увидел Сосницкого, изменяющего как раз положение туловища, чтобы удобнее было беседовать с очнувшимся командиром и продолжать наблюдение за Назаровым, увидел пистолет в руке Сосницкого, пришедший в движение вместе с рукой вслед за туловищем.

Чуланин вскинул револьвер и всадил почти в упор, с трех аршин пулю в грудь своему должнику и спасителю.

Что-то подобное Назаров предчувствовал. Не хотел он гибели Сосницкого, но понимал, что иначе самому не выкрутиться. Назаров помог событиям принять новый оборот, взглядом обратив внимание Дмитрия на очухавшегося Чуланина. Не на недавней контузии чекиста строились предчувствия Федора, а на том, что Чуланин и предположить не сможет безоговорочной верности того, кого он хотел умертвить вместе со всеми остальными. Человек обычно судит о других по себе, и предатель вряд ли мог поверить в чью-то преданность, тем более в преданность обманутого им человека. И Назаров оказался прав.

Он был готов к чему-то подобному, и когда палец Чуланина давил на курок, Назаров уже сорвался с места.

Сзади — пустое пространство, покрытое рельсами. Бежать к депо — попадать прямо на мушку чуланинского револьвера. Броситься на чекиста — тот успеет направить револьвер и выстрелить. Оставалось только одно…

Назаров помчался к задним колесам грузовика.

Чуланин заметил его рывок и начал перемещать руку с револьвером.

Сейчас он должен надавить на спуск.

Назаров отталкивается, «ныряет» головой вперед. Грохочет выстрел. Пуля пролетает мимо, чтобы, потеряв убойную и прочие силы, впиться в промазученную землю. Назаров приземляется на руки, совершает кувырок вперед. «Фронтовая жизнь и акробатом сделает», — неуместно проносится где-то в мозгу. Федор оказывается на четвереньках и таким не самым живописным образом продвигается еще на сажень вперед. Снова грохочет выстрел, но, понятно, с опозданием. Назаров уже закрыт правым задним колесом «форда», но там он не задерживается, а вскакивает на ноги, добегает до левого заднего колеса и, укрывшись за ним, останавливается.