Я медлил. Я решил, что у меня в запасе еще по крайней мере восемь дней.

Я так и не заболел. То ли профилактическая терапия тетрациклином задушила всех микробов в зародыше, то ли у меня сформировался иммунитет после прививки. Я консультировался по этому поводу. Господа эскулапы объяснили, что формирование иммунитета к чуме — явление сложное, комплексное, зависящее от многих факторов, и вообще, когда формируется, а когда нет. Из чего я заключил, что они сами ничего не знают.

Эммануил молчал. По крайней мере трагедия разыгралась раньше, чем он успел обругать меня еще раз.

Началось с разъяренной толпы студентов, идущей по улицам и бьющей витрины. Потом перевернутые и сожженные автомобили. Полиция не справлялась. Я кусал губы.

Передо мной стояли Марта и брат Анджело. Меньше всего мне хотелось прибегать к услугам «Детей Господа», Но я чувствовал себя акробатом, балансирующим на канате на огромной высоте — очень хочется подержаться за стенку. Что с того, что она, извините, в говне испачкана. Не до брезгливости!

— Вы отменили Причастие Третьего Завета, — сказала Марта. — Вы — враг Господа. Мы собирались выйти на улицы вместе со всеми.

— Вы выйдете на улицы, но против всех, — заявил я. — Для вас причастие будет восстановлено. Только принимайте антибиотики — выдам бесплатно. И всем, кто к вам присоединится.

Стенка на стенку. Побоища на улицах. Железные прутья против железных прутьев. Пожары и битое стекло. Меньше всего мне хотелось такого исхода, но мне нужно было продержаться до прихода войск.

Верна ли армия? Я не отменял там причастия единым указом, но в тех частях, где есть заболевшие, оно отменяется естественным образом — карантин. Сколько таких частей? Я навел справки — более трети армии. То же в полиции. Ситуация казалась критической.

Мы беседовали во дворце Сикста Пятого, и я видел площадь, запруженную толпой.

Швейцарские гвардейцы в шутовских костюмах, придуманных Микеланджело (штаны с оранжевыми и синими полосами и средневековые латы), хороши для антуража, а не для защиты. К тому же их всего сотня. А толпа настроена весьма решительно. Есть настоящая охрана, не антуражная, нормально вооруженная и профессиональная, набранная в эпоху Эммануила. Но тоже немного. На что способна стотысячная голодная толпа, доведенная до отчаяния постоянным страхом смерти?

Я вспомнил Москву трехлетней давности. Тогда я был с другой стороны: в толпе, а не во дворце. Три года! Мы даже не отметили это событие.

Тогда армия перешла на нашу сторону. Марк рассказывал мне, как этого добился Эммануил. У меня нет его силы. Если сейчас они переагитируют хотя бы несколько частей — может быть очень хреново.