В том, что сбор подписей будет провален, ни он, ни коллеги, вместе с ним тянувшие жребий, не сомневались ни секунды. И, в конце концов, никто не виноват, что короткую лучинку вытянул именно он. Раз в четыре года такое может произойти с любым из канцелярской братии. Как бы то ни было, но командировка подошла к концу, а он все еще был жив. И это не могло не обнадеживать. Четыре года назад жуткие слухи об агитаторе, подвешенном за ноги на бумиане, заставили трястись весь аппарат Администрации.

Сейчас полномочный посланник хотел одного: убраться отсюда, да поскорее. И ничего больше. Ведь он всего лишь клерк. Не в его силах остановить прокладку железной дороги. И отменить приказ о депортации колонистов с Валькирии он, при всем желании, тоже не правомочен. Слава Богу, что Тарас Орестович, человек мудрый и здравомыслящий, это понимает и дал обещание, что его, агитатора избиркома, бить в краю унсов больше не будут…

— Ну что ж, братие, — помягчев лицом, воскликнул Тарас. — Делу время, потехе минутка. Веселите свои сердца, пока весело, и не думайте о плохом, пока хорошо!

Застучали чары. Заклубился духовитый пар от борща, разливаемого по мискам. Захрустели копченые ребрышки в крепких челюстях.

Только гости с гор сидели нахохлясь, не спеша приниматься за еду. Так не ведут себя за дружеским столом. Но Тарас не обижался. Он понимал: непривычно диким пировать рядом с теми, с кем вчера еще бились на меже. Провиднык-то ихний весел, по всему видно: немало по свету побродил, всяких обычаев насмотрелся. А хлопцы его ничего ведь толком и не видели. А все ж нехорошо, когда за славной трапезой кто-то сидит невесел. Никак нельзя такое терпеть.

Отложив ложку, вуйк похлопал ладонью о ладонь, призывая к молчанию. Дождавшись тишины, отстегнул от пояса и уложил перед собою поперек стола карабельку в богато украшенных речными каменьями ножнах.

—Эй, слушайте все! Вот мы, унсы, а вот — дорогие наши гости с высоких гор. Не устроить ли соревнованье? Кто победит, тому отдам свою карабельку, со всей удачей ее!

От едока к едоку побежал вдоль стола удивленный гул. Эх, велика награда! Наследная сабля, это ж не что-нибудь, а о-го-го! Все Мамалыги, державшие ее допрежь, встанут рядом, когда придет час обнажить светлый клинок. А род Мамалыг славен великим таланом, и мало кому из ворогов удавалось пустить юшку кому-то из тех, Кто держал в руке лежащую ныне перед Тарасом сабельку-карабельку.

— А коли все згодны, — возгласил старый унс, — так пускай сперва гости похвалятся, на что способны. По достоинству и честь!