Потом он все-таки успокоился. Оля построила очень хитрую фразу, по которой, с одной стороны, не было понятно, что она скучала, а с другой — в ней содержался вопрос: почему его не было так давно?

— На Венере был, — охотно ответил Илья.

У Оли глаза стали круглыми.

— В командировке. Здорово там.

— А где именно ты был?

— Большей частью в Мораве. Офигенная красота. В Ольжичах был, в Адельгее, на Юрике…

— Где?

— Остров такой — Юрик.

Оля побледнела и рассказала ему сон, в котором его убило ракетой на Венере, в месте, которое начиналось на “Ю”. Илья сначала улыбался, потом начал расспрашивать: как выглядели корабли, местность, когда ей это приснилось. Оля еще сказала, что вариации этого же кошмара ей приснились позже. Когда назвала дату рецидива кошмара, побледнел уже Илья. И улыбочка пропала.

— Оль, ты, если тебе еще такое приснится, сразу мне говори, ладно?

— А что такое?

— Ничего. Все хорошо. Только говори сразу, ладно?

Только сейчас Оля обратила внимание на странные розоватые пятна у него на скулах. Как будто сеточка шрамов. Он смутился, потер скулы, шрамы стали заметней.

— Не обращай внимания. Я ж тебе говорил, кем работаю. Вот, последствия.

Оля понимающе ахнула. Илья помолчал, оглянулся, заметил, что задняя площадка салона свободна, и там их никто не подслушает, показал Оле. И там со счастливым блеском в глазах похвастался:

— Меня дополнительно к командировочному заданию нагрузили. Поучаствовал в создании кусочка венерианской суши.

Оля кивала, заражаясь его восторгом.

— А Стрельцова ты видел? — спросила она. — Я тут в Сети посмотрела на него…

— И увидела урода. А все из-за того, что планетные поля плохо стыкуются. И то, что сделано на одной планете, на другой будет выглядеть искаженно. Я Стрельцова не только видел. Я за ним в паре работал. Это не ошибка — именно за ним, а не с ним. Потому что в таких парах работают по очереди: сначала идет “рут”, а “постовщик” его страхует и порядок за ним наводит. Стрельцов же сам — “рут”. Только учти, это — никому!

Оля уже привыкла не выдавать секреты Ильи.