Пора приступить к самой важной части заездки. Да Прискор всё не решался. Боязно в первый раз с милостным-то.

— Давай-давай, паря. — Сохач жестом показал, что пора уж и в седло заскакивать.

Прискор мысленно вознес молитву Матери Коней, испрашивая удачи и милости к себе и Золотку. Поклонился жеребчику:

— Прости, братка, если чего не так…

Табунщик отцепил чембур от колец трензеля, бросил на землю — Поштан опосля смотает. Потихоньку размотал скрученный повод, распрямил его, взял в левую руку.

Конь сохранял неподвижность, слегка подрагивая шкурой от волнения.

Прискор взялся правой ладонью за переднюю луку, а левой захватил в жменю клок густой гривы. Толкнулся ногой и взлетел в седло. Взлетел и вцепился коленями в конские бока — кувалдой не вышибешь. Стремена при заездке не нужны — лишние хлопоты. Да и опасность нешутейная. А ну, как застрянет нога, а всадник из седла вылетит? Тогда, как в сказке бабкиной говорится, полетят клочки по закоулочкам. Добро, если соберут по балками и зарослям гледа хоть сколько-нибудь для того, чтоб курган сверху насыпать.

Золоток поначалу опешил. Застыл, ровно оглушенный.

Прискор этим воспользовался по-своему — разобрал повод в пальцах как положено. Взялся двумя руками. Вздохнул поглубже. Ну, сейчас начнется…

И началось!

Конь прыгнул вверх со всех четырех, сгибая спину и опуская голову почти к земле. Немало наездников, не набравших еще должного опыта, ловились на эту удочку. На самой вершине прыжка обычно следовал мощный удар задними ногами — вынимай после землю из ноздрей да отплевывайся. Такую уловку называли у веселинов «козлом». Многие кони горазды «покозлить», лишь бы от седока избавиться.

Но Прискор не лыком шит. Изо всех сил вогнал пятки жеребцу в бока. А и Сохач не зря с бичом стоял — чай, не галок считать выбрался — щелкнул, гикнул, свистнул…

Золоток от нежданной боли в ребрах, от шума да гама и думать забыл обо всяких-разных «козлах». Рванул вперед.

— Держись, паря! — крикнул вдогонку Поштан. — Вошью на бороде держись! — и засвистал в четыре пальца.

И Прискор держался. Мчался, свободно придерживая повод — лишь бы не дать коню голову меж колен опустить, а шенкеля со всей силы вжимая в конские бока. Постоянное давление еще больше понукало Золотка нестись, не разбирая дороги. Бешеный аллюр — карьер — не давал ему ни брыкаться, ни «козлить».

Скачка продолжалась вдоль берега набрякшего осенними дождями ручья. Грудь и ноги коня из золотистых стали грязно-серыми, но Прискор нарочно вел его по самой грязи. Чтоб скорее замаялся.

Когда выскочили на вершину пологого холма, Золоток уже дышал с шумом. Правда, резвость не уменьшил.