На четырнадцатый этаж они попали как раз в тот момент, когда заревела сирена тревоги.
Охранники у дверей лифта потянулись к своим пистолетам, а один успел даже сделать три выстрела в потолок, прежде чем его настигла пуля Лавина; эффертелли и Рва расправились с остальными.
Сирена тревоги продолжала завывать. Отряд бросился вперед по изумрудному ковру коридора.
Из боковой двери вышел невысокий лысый толстяк в позолоченном халате, свободно завязанном на животе. Его рот раскрылся в безмолвном вопле ужаса, и он попытался тут же отступить обратно, однако Лавин не слишком нежно приставил к его голове ствол пистолета.
— Мирус Спластин, — произнес Тан Убу, — главная шишка Теоклитанского Синдиката. Почти все время они работают на Вавилон.
— Отлично, — сказал Лавин железным голосом, — тогда он знает подробности.
Он вплотную наклонился к пухленькому лицу дона синдиката, на котором все отчетливее проступал страх.
— Где она?
Глаза Спластина закатились, голос куда-то пропал.
— Т-т-т-там, — удалось наконец вымолвить ему. — В м-м-м-медотсеке.
— В медотсеке, говоришь? Значит, она жива?! Спластин жадно глотнул воздух, издав при этом «да».
— Ее пытали?!
— Нет, с ней обращались хорошо… — Голос его тут же перешел в шипение на вдохе, когда Лавин легонько постучал по его щеке стволом.
— Только соври, червяк, и я сам тебя убью.
— Я не соврал, она на самом лучшем попечении врачей. Пыток не было, правда, она без сознания, в коме. Она сильно ушиблась при попытке самоубийства.
Пухлый толстяк, без сомнения, говорил правду. По лбу его струился пот.
Лавин хотел пристрелить его прямо на месте без всяких угрызений совести.
— Кома. Конечно, самая лучшая медицина… Они просто не могут прозондировать ее мозг и не могут пытать, пока она в состоянии комы.
— Почему вы обвиняете нас в пытках? Мы не палачи, и ни о каких пытках и речи не было. Нам нужна лишь информация. Ваша точка зрения демонстрирует варварскую, недалекую враждебность.
— В самом деле? — произнес Лавин, ничуть не интересуясь мнением Мируса Спластина. — Где чип? У кого он?