— Что… — пролепетал доктор, раскрыв глаза от изумления. — Но… но это же…

— Не беспокойтесь, — сказал Хайдманн улыбаясь, — со мной все в порядке.

И с этими словами он повернулся и быстро скрылся в ночной темноте. Никто не пытался его задержать.

* * *

Они всего лишь пять минут находились в этой комнате, куда вынуждены были перебраться из своего номера, а Бреннеру казалось, что прошел уже по крайней мере час. За это время они едва ли перекинулись несколькими фразами. Если Салид сказал правду о тайных разработках оружия массового поражения, то в таком случае у людей, находящихся снаружи, были все основания стремиться к тому, чтобы все трое замолчали навеки.

Но несмотря на это, вся ситуация казалась Бреннеру совершенно абсурдной. Он даже не знал, в каком городе они находились, хотя это был явно город. Город с тысячами или десятками тысяч жителей. Эти люди не имели никакого права развязывать здесь настоящую войну только для того, чтобы поймать и засадить за решетку одного-единственного человека. Эта мысль была для Бреннера источником надежды. Какой бы властью ни обладали люди, находящиеся там, на улице, каким бы оружием ни располагали, как бы решительно ни были настроены, эта осада не могла продолжаться вечно. И пока не был предпринят решительный штурм здания, пока этот дом не взорвали, с каждой минутой шансы на спасение укрывшихся здесь людей возрастали. Кто-то должен был все же рано или поздно явиться сюда и положить конец этому кошмару.

Салид встал и, подойдя к окну, выглянул на Улицу. Он уже несколько раз в течение последних пяти минут делал это поочередно с Бреннером. Но как тот, так и другой ничего не видели внизу, кроме глухой каменной стены — ограды внутреннего дворика, в который выходило окно.

— Не понимаю, куда они подевались, — сказал Йоханнес. — Они давно уже могли ворваться сюда.

— Не беспокойтесь. Очень скоро они будут здесь, — ответил Салид, не поворачиваясь от окна. Он тихо, невесело засмеялся. — Что бы ни началось, держитесь рядом со мной. Слышите? Что бы ни случилось и что бы я ни делал.

— А что вы сами намерены делать? — спросил Йоханнес.

Он уже не первый раз задавал этот вопрос, но так и не получил на него ответа. Наконец Салид повернулся к своим спутникам и окинул взглядом каждого из них, изобразив на лице нечто отдаленно напоминающее улыбку. По-видимому, он хотел вселить уверенность в души Бреннера и Йоханнеса. Патер не стал больше повторять свой вопрос, а Бреннер окончательно убедился в том, что у Салида нет никакого плана. Они попали в ловушку. Возможно, Салид просто делал ставку на везение, а возможно, он всегда действовал без предварительного плана, исходя из сложившейся ситуации. Если бы Бреннер находился с палестинцем один на один, он непременно задал бы ему вопрос на эту тему, но присутствие Йоханнеса мешало ему. Поведение Йоханнеса казалось в некотором смысле более загадочным, чем поведение Салида. Совсем недавно — когда они находились в опасности — патер вел себя так, как будто был опытным бойцом, привыкшим к подобного рода переделкам. А сейчас он вновь разыгрывал из себя человека не от мира сего, мягкосердечного и немного трусливого, — одним словом, изо всех сил пытался доказать им, что он настоящий священник.