— Серафима! — воскликнула Нина Гата, стянув с головы темный колпак, который нахлобучили на нее охранники. — Что он сделал с вами?
Серафима не отвечала. Она не видела наставницу и не узнала ее голоса. Нина присела на диван и склонилась над девушкой.
— Вы жутко бледны, сиятельная дочь. — Наставница положила худую ладонь на лоб девушки. — И у вас жар!
— Вот… — произнесла Серафима пересохшими губами. — Снова!
— Что снова?
— Шепот. Из угла.
— Нет никакого шепота. Он вам чудится.
Серафима разочарованно выдохнула и в течение следующего часа больше не реагировала на обращения наставницы. Только жалобно стонала, дергалась, словно пытаясь от кого-то отстраниться.
Весь этот наполненный мучениями час Нина сидела возле Серафимы, не выпуская из рук ладонь девушки. Лишь однажды она оставила ее, чтобы распустить волосы, слишком туго стянутые заколками. Старушечьи пряди с пробивающейся сединой рассыпались по плечам. Нина поспешно скрутила их в пучок и вновь взяла руку Серафимы. Только сейчас она поняла, что жар усилился. Пульс на запястье показался ей слишком слабым.
— Что он сделал с тобой, моя девочка?
Вскоре слуховые галлюцинации сменились визуальными образами. Серафима поднимала голову и таращилась за спину Нины, словно видела там кого-то. Наставница пыталась успокоить ее словами и поглаживанием руки, но становилось только хуже. Серафима уже металась на ложе из стороны в сторону, обнаруживала в комнате неведомых существ, стонала и вскрикивала.
Однажды бред ушел. Девушка открыла глаза и протянула к Нине руки. Уста ее раскрылись, и она произнесла слабым голосом:
— Мама, мамочка!
Нина задержала дыхание, чтобы не выпустить подкравшийся всхлип. Поднесла пальцы Серафимы к своим губам и тихонько поцеловала их.
— Что, моя девочка?
— Я думала ты умерла, мама.
— Все в порядке. Я с тобой.
— Как славно, — облегченно выдохнула она.
Девушка откинула голову и впервые за ночь расслабилась. А Нина впервые увидела на ее шее две темные точки, окруженные багровыми пятнами.
— Девочка моя, — повторила Нина, чувствуя, как увлажнились глаза.