Такой Ванька Ухарь получился – любо-дорого!

Он так и не смог заметить за собою слежки, но обманываться на этот счет не пытался, зная: профессионалы наружки не выдадут себя ни при каких обстоятельствах. А при том техническом вооружении, которое могли им предоставить научные мощности Файра, так и вообще – никогда.

Зато он заметил нечто другое. Люди в Файре, кажется, очень тонко реагировали на эмоциональное состояние друг друга. Например, встретить унылую рожу в окружении веселых (или наоборот) ему не удалось ни разу. Более того, настроение файрцев и даже будто бы внешность, менялись прямо на глазах, приходя в полное соответствие с тем, которое демонстрировал избранный человеком к общению круг. Вероятно, именно поэтому печальных личностей на улицах почти не наблюдалось, дети были резвы, но послушны, а Филипп со своей грубой (а возможно, и отвратительно-уродливой) пуленепробиваемой психикой совершенно не воспринимался аборигенами в качестве друга, товарища и брата.

Филипп не преминул поделиться занятной догадкою со Светланой.

– Поражаюсь я тебе, Капралов, – сказала Светлана, качая головой. – С виду – не обижайся – петух петухом – самовлюбленный, туповатый и ограниченный. Но такими иногда прозрениями бываешь озарен, что хоть живьем тебя в Дельфы периода античности направляй! Все верно, мы, файрцы, как и твои Большие Братья, – существа-эмпаты, добрые и прекрасные. И лишь единицы среди нас лишены этого чудесного дара, позволяющего нашей цивилизации мирно шествовать семимильными шагами по пути эволюции однозначно гуманитарной направленности. Эти-то единицы, как ты понимаешь, и охраняют наше распрекрасное общество от разных аберраций, возникающих, к сожалению, время от времени даже в его невинном теле. Экзотов этих, разумеется, не любят. Ты сполна испытал эту нелюбовь на себе. И неудивительно. Что касается лично тебя, Капралов, то ты для среднего файрца в эмоциональном плане не человек вовсе – болван деревянный, жутковатый и до того холодный, что аж оторопь берет. Печально? Возможно. Зато тебе нет нужды находиться в привычном для нас постоянном сорадовании, сотворчестве или сострадании – таковых, чьи пиковые значения оказались бы для тебя, абсолютно не готового к этому, шокирующими и опасными.

– А как же ты? – спросил Филипп. – Ты-то, не экзотка как будто, как ухитряешься сочетать свою совершенно паскудную работу с нормальной жизнью? Мужики вон гляди, как тебя любят! Чуть не роятся. Или они все тоже… того… ущербные?

– Мощность эм-поля нашего мозга – величина отнюдь не постоянная для всех, – покачала из стороны в сторону длинным пальчиком Светлана. – Кто-то из нас эмпат в большей степени, кто-то – в меньшей. Кроме того, имеются искусственные подавители эм-излучений. В частности, они действуют в пределах здания, где расположена моя паскудная контора. Карманный экземпляр тоже всегда при мне, хоть, к примеру, сейчас и не включен. Иначе нельзя: подчас холодный разум гораздо важнее самых искренних чувств. Особенно в нашей непростой работе, такой бесконечно необходимой доверчивому обществу Файра.