Попрощавшись с Воробьевым, девушка направилась домой в сопровождении незаметного для нее человека, который на следующее утро проследовал за Оксаной до заветной квартиры, с хозяином которой можно было поговорить, набрав отсутствующий в справочниках номер 727-03-15.

Было очевидно, что Гелла-Оксана совершенно ни при чем, и интерес представлял именно парализованный старик, владеющий не вполне законной аппаратурой. Личность его установить не удалось, и это еще более настораживало. Левченко готов был поклясться, что предупреждение Архипову из телефонной распечатки принадлежит именно дедушке в инвалидной коляске.

В течение последующих дней Воробьев снял слепки с ключей, обнаруженных в сумочке своей новой знакомой. С этих слепков были изготовлены дубликаты. Всё было готово для того, чтобы навестить уважаемого пенсионера. Это решили сделать в воскресенье, когда у сиделки был законный выходной, который она должна была посвятить своему свиданию (последнему, по настойчивому требованию Левченко) с лейтенантом Воробьевым.

Нажав для приличия пару раз на кнопку звонка, Левченко отпер дверной замок дубликатом ключа, и они с Гончаровой вошли в квартиру, оказавшись в полумраке коридора. На всякий случай Александр сунул руку за пазуху, готовый в любой момент извлечь из кобуры табельное оружие.

— Оксаночка? — раздался тихий старческий голос из глубины квартиры. — Это ты?

— Не волнуйтесь, дедуля, — произнес Левченко, входя в пропахшую лекарствами комнату и представляя недоуменному взору хозяина красные корочки. — Перепись затаившегося населения.

— В чем, собственно, дело? Какое вы имеете право? — узловатые руки старика впились в подлокотники инвалидной коляски.

— А какое право имеете вы, товарищ Цимбал, занимать данную жилплощадь? — спросила, в свою очередь, Ирина, присаживаясь на старомодный, обитый бордовым бархатом диван. — Разве вы прописаны здесь, Григорий Ильич, а не на кладбище возле деревни Яш-кино?

— Так вы что, знакомы? — настала очередь недоумевать Александру Эдуардовичу.

Он опустился на допотопного вида стул, предварительно убедившись в его прочности.

— Не имею чести, — пробормотал старик, продолжая подозрительно сверлить взглядом непрошеных гостей.

— Меня Григорий Ильич, скорее всего, видит впервые, — Ирина довольно улыбалась. — А вот я знаю немало о гражданине Цимбале, безвременно ушедшем от нас. Как вам живется на том свете, товарищ полковник?

Старик безмолвствовал, хмуро глядя на Гончарову исподлобья.

— Скучаете небось без любимой работы? — продолжала Ирина. — Мемуарами, случаем, не балуетесь? С интересом бы почитала, честное слово…