Они стали медленно спускаться по лестнице.

За широкой спиной Шерифа Пинт увидел бетонный пол первого этажа. И пока больше ничего. Одна из ламп дневного света была на последнем издыхании: она ярко вспыхивала, затем гасла, набирала сил и вспыхивала снова, будто внизу кто-то снимал фотоаппаратом со вспышкой.

Лестница была крутой, Оскар ухватился за перила. Рука легко скользила по гладкому пластику и вдруг наткнулась на что-то шершавое. Пинт присмотрелся: конец веревки, завязанный двойным узлом. Поначалу Пинт не придал этому значения: какая разница, что там? На другом конце? Ведь они все равно спускаются? Значит, скоро увидят.

Шериф замедлил шаг и тяжело задышал.

— Черт, док… — вырвалось у него.

— Что такое?

— Я же сказал: мы опоздали… — Шериф глубоко вздохнул и почесал затылок. Шляпа смешно задвигалась вверх-вниз.

— Шериф, я из-за вас не вижу, в чем дело?

— В чем, в чем! Этот ублюдок опережает нас. Хорошо, если только на один шаг…

Пинт увидел, как изменилась походка Шерифа: из напряженной она стала… безразличной, что ли. Он словно спускался с крыльца собственного дома, чтобы отлить. Он уже не крался на носках, а смело ступал по бетонным ступеням, цокая подковками.

Пинт шел следом, и постепенно его взору открывалась страшная картина.

Сначала он увидел прилавок и на нем — ноги в полосатых пижамных штанах. На правой ступне каким-то чудом держался шлепанец, а левая была босая, Пинт разглядел желтую потрескавшуюся пятку. По мере того как он спускался, Пинт видел все больше и больше, но… Лучше бы не видеть этого вовсе.

Следом за ногами показался большой круглый живот, похожий на спину дохлого кита. Пижама сбилась неопрятными складками, обнажив торчащий выпуклый пупок в обрамлении редких седых волос. Затем Пинт увидел руки, аккуратно сложенные на груди.

Он подошел к Шерифу, стоявшему рядом с телом. Шериф достал очередную сигарету и нервно разминал ее, просыпая табак на пол.

Теперь Пинт хорошо видел голову обладателя полосатой пижамы. Вокруг головы натекла лужица крови, успевшая запечься тонкой коричневой коркой. Кровь стекала по боковой поверхности прилавка до самого пола.

Убитый мужчина — скорее, старик — лежал с широко открытым ртом. Изо рта торчал пучок зелени с рубчатыми листочками.

«Петрушка», — машинально отметил Пинт.

И еще… Было что-то странное с глазами убитого. Из уголков глаз, как дорожки слез, стекали засохшие кровяные струйки. И тут до Пинта дошло, что у старика нет глаз. Их выкололи и на их место вставили оливки.

Пинт зажал рот рукой, чтобы унять подступившую тошноту.

Он не мог понять, кому потребовалось так издеваться над телом. Неужели мало просто убить? Зачем потребовалась эта яркая зелень? И дурацкие оливки?