— Безусловно. Всё, что я говорил, абсолютная правда, но полиция всё равно может проверить каждого. Что-то заподозрят, и начнется: запросы, бумажная волокита с проверкой паспортов и прежних мест пребывания, а там, того и гляди, перекрестные допросы с применением детекторов лжи… В общем, их можно понять, они делают свою работу. Но нам такое внимание к вашим персонам не с руки. Бумаги у вас, конечно, хороши, но небезупречны. А ваши физиономии и вовсе, совсем не хороши… Единственное место, куда полицейские не любят наведываться, это гостиница «Голубая креветка». Поэтому вас здесь и поселили, милые мои.

— Хорош-шо тебе рас-с-суждать, — проворчал Змей, — а нам теперь с-среди гумозников чалиться. А ес-сли тут агрес-соры с-сыщ-щутс-ся?! А что, ес-сли братва прознает о наш-шем позоре?! Втравил ты нас-с, Кондратьеф-ф, в гумно, в такую неприятнос-сть втюхал.

— Что с-скажешь?! — угрюмо поинтересовался Цитрус. Слова Змея ему показались справедливыми. От постоянного шипения рептилии он и сам начал растягивать звук «с».

— Если вы к прежнему образу жизни собираетесь вернуться, тогда втюхал, — согласился Кондратьев, — но я надеялся, что с воровским прошлым вы завязали. После победы на играх сделаем вам новые паспорта. Дадим денег. И будете почетными членами организации мусонов. А мусоны терпимы ко всем гражданам свободной Галактики. Толерантны. Мы вместе со всем прогрессивным интернациональным галактическим социумом отстаиваем право свободной любви как мужчины к женщине, так и любой другой формы сексуальных отношений. Например, огромного детины к неодушевленному предмету.

Дылда помрачнел. Намек Кондратьева ему совсем не понравился.

— Вот радости-то, снова к мусонам, — Мучо Чавос хмыкнул.

— С тобой разговор особый, — строго проговорил Матвей Игнатьевич, — ты организацию мусонов однажды уже предал. Ты здесь, на Глоке-13, свои ошибки искупаешь, и должен надеяться, что тебя простят. Должен смыть свой позор кровью.

— Без крови никак нельзя обойтись?

— Нет, — отрезал Кондратьев, — иначе нам сложно будет поверить в искренность твоих намерений.

— Я очень, очень искренен, — заверил Матвея Игнатьевича Чавос, — я, вообще, человек прямой и открытый. Что говорю, то и делаю… то есть, тьфу ты, что делаю, то и говорю. То есть… что думаю, то и делаю… Совсем вы меня запутали.

— Потому тебя и собирались убрать, — вкрадчиво сообшил Кондратьев, — нужно уметь держать язык за зубами. А то мелешь не пойми что. Болтливые, дружок, долго не живут. Это и в кодексе косков записано крупными буквами, и в мусонских уложениях.