— Напиться и забыться, — подтвердил Мучо Чавос, который после заявления Кондратьева об искуплении вины понял, что ничего хорошего ждать от жизни ему не приходится.

Дверь за Змеем и Чавосом закрылась, щелкнул электронный замок.

Эдик открыл дверь ванной комнаты и ахнул. На кафеле во всю стену неизвестный художник намалевал картину — двое мужчин, явно неравнодушных друг к другу, занимались грязным развратом. Стараясь не смотреть на чудовищное изображение, Эдик открыл краны и отрегулировал температуру. Затем разделся, кинул одежду грудой в угол, залез в ванну и улегся в теплую воду. Сразу вспомнилась юная мусонка Марина. Как нежно она смотрела на него, считая борцом сопротивления. Эдик весь расцвел, представляя, как Марина целует его и обнимает.

А как потом она погнала его голого по городу, когда не обнаружила татуировки боевого отряда мусонов… Эдик нахмурился. Собрался тронуть сенсор подачи геля, не нашел на привычном месте, и только сейчас заметил, что он встроен в картину, и для того, чтобы получить гель, ему придется дотронуться до…

Цитрус не был ханжой, но, представив, как будет радоваться почти наверняка наблюдающий за ним Кондратьев, он, проклиная всё на свете, выскочил из ванны, быстро просушил тело под воздушными струями, натянул грязную одежду и ворвался в номер.

Дылда был занят своим любимым делом. Резиновая кукла стонала под его массивной тушей. Как ни странно, это зрелище Эдика немного успокоило. По крайней мере, страсть Дылды естественна….

Тут, как назло, захохотал Кондратьев. Должно быть, всё это время он, как и предполагал Цитрус, наблюдал за ними и веселился от души.

— Как помылся, Эдик? — послышался знакомый голос.

— Хо-ро-шо, — отчеканил тот и направился к выходу.

— Оборудование понравилось?

— Да!

— Стоп! Стоп! Стоп! — закричал Кондратьев вслед. — Не нарушь ненароком конспирацию, Эдик. Помни, ты должен слиться с толпой и не бросаться в глаза. Оденься поярче, к примеру…

Цитрус рванул дверь на себя, но она не поддалась.

— Я просто хочу убедиться, что ты понял, — вкрадчиво заметил Матвей Игнатьевич. — Пока не ответишь, наружу тебе ход закрыт.

— Да понял я, понял, — в раздражении отозвался Эдик. — Буду выглядеть, как настоящий голубой. Это тебя устроит?

— Да. Отлично. Я бы советовал тебе слегка подкрасить глаза — иначе, по местным меркам, ты выглядишь неказисто. Впрочем, до вечера, когда все находят дружков и подружек, еще далеко…

Щелкнул замок, открывая путь к свободе, и под веселый хохот Кондратьева Цитрус выбежал из гостиничного номера. Где этот проклятый бар? Ему просто необходимо пропустить пару стаканчиков.